– Жизнь пандионского рыцаря интереснее, чем мне
казалось, – заметил Телэн. – Может быть, она мне все-таки
понравится.
По туманным улочкам они дошли до ветхого квартала возле
западных ворот, представлявшего собой лабиринт переулков и немощеных закоулков.
По одному из таких закоулков они добрались до грязной каменной лестницы,
которая вела в подвал. Какой-то толстяк сидел у лестницы, привалившись спиной к
стене.
– Что-то вы поздненько, – равнодушно сказал он
Телэну.
– Нам пришлось избавляться от слежки, – пожал
плечами мальчик.
– Валяйте вниз, – сказал толстяк. – Платим
ждет вас.
Подвал не изменился. Здесь было так же дымно и сумрачно, и
воздух гудел от хриплой невнятицы голосов живших здесь воров, шлюх и
головорезов.
– Не понимаю, как это Платим может жить в таком
месте. – Стрейджена передернуло.
Платим восседал, как на троне, в большом кресле по другую
сторону дымного огня, горевшего в очаге на полу. При виде Спархока он тяжело
поднялся на ноги.
– Где вы были? – громогласно прорычал он.
– Избавлялись от слежки, – ответил Спархок.
Толстяк что-то проворчал.
– Он здесь, – объявил он, ведя своих гостей в
дальний конец подвала. – Сейчас он весьма обеспокоен своим здоровьем, так
что я держу его подальше от посторонних глаз.
Он бесцеремонно протиснулся в крохотную, точно шкаф,
каморку, где на табуретке восседал человечек, лелея в объятиях кружку с пивом.
Это был нервный коротышка с редеющими волосами и раболепными манерами.
– Это Пелк, – сообщил Платим, – мелкий
воришка. Я посылал его в Кардос – оглядеться и что-нибудь разнюхать о людях,
которые нас интересуют. Валяй, Пелк, расскажи ему, что ты узнал.
– Стал-быть, так, господа хорошие, – начал тощий
человечек, – ну и наломался же я, покуда до энтих ребяток добрался, но я
им, значитца, кой-чем услужил, ну и они вроде как меня к себе допустили.
Поначалу, само собой, не обошлося безо всякой там фигни – клятву давай да глаза
завязывай, когда в ихний лагерь меня водили, а опосля ничего, вроде бы
строгости ихние полегчали, ну и шастал я там уж как моей душеньке было вольно.
Платим вам, небось, уже сказывал, каково мы про них поначалу мыслили – мол,
вольные разбойнички, чего к чему, еще не скумекали. Такая штука сплошь и рядом
случается, верно, Платим? Ну дак их же первыми цапают – и в петельку, поплясать.
– Туда им и дорога, – проворчал Платим.
– Ну, стал-быть, – продолжал Пелк, –
кумекали, значитца, мы с Платимом, быдто энти ребятки навроде таких вот
разбойничков, горлянки режут для ради понта и, стал-быть, барахлишка. АН нет,
куды там! Главари у них, значитца, из бла-ародных, не то шесть, не то семь, и
все они жутко злятся, что Энниас-Пересвищеник скопытился и все ихние задумки
пошли прахом. Ну и еще им здорово не по нутру, что королева расписала их под
орех в своих гончих листах – дворяне, они шибко не любят, когда их обзывают
всякими нехорошими словами. Стал-быть, ежели короче, все энти бла-ародные
смылись в горы из-под носа у заплечных дел мастера, ну и давай резать глотки
проезжим – надо ж чем-то кормиться, а как выдастся свободная минутка, сочиняют
для королевы разные препакостные прозвища.
– К делу, Пелк, – сухо сказал ему Платим.
– Точно так, я уже к тому и веду. Так вот, значитца,
шли ихние дела, и тут в один прекрасный денек является в ихнее логово тот самый
Крегер, а энти, стал-быть, дворянчики его знавали. И вот Крегер им толкует,
что, мол, знает он кой-кого за границей, кто дворянчикам энтим подмогнет, ежели
устроят они добрую драчку здесь, в Элении, чтобы королева и ее подручные носа
не совали в какие-то ламоркандские заморочки. И, значитца, толкует энтот
Крегер, что ежели в Ламорканде пойдет все, как по маслу, им, дворянчикам, снова
подфартит, как не фартило с тех пор, как Энниаса угрохали. Ну, стал-быть, энти
графья да герцоги таким делом оченно даже заинтересовались и нам повелели пойти
к местным поселянам, да сказать им, штоб гоняли мытников и налогов не платили,
да еще растолковать мужичью, что негоже, мол, бабе страной управлять. Мы,
значитца, мужичков расшевелим насчет собраться теплой компашкой и потурить
королеву с трона – а они, дворянчики, пока суд да дело, изловили пару
мытничков, вздернули, а денежки вернули мужикам, у которых налоги загребли, ну
и мужички, скажу я вам, обалдели, как хрюшки в навозе. – Пелк поскреб в
затылке. – Вроде как все сказал. У Крегера энтого мошна тугая, и он,
значитца, сыплет золотом, как мусором, направо и налево, а как дворянчикам
прежде доводилось туговато, дак они на Крегера только што не молятся.
– Пелк, – сказал ему Спархок, – ты настоящее
сокровище. – Он дал воришке несколько монет, и они покинули каморку.
– Что мы с этим будем делать? – осведомился
Платим.
– Кое-что предпримем, – ответил Спархок. –
Сколько там этих «освободителей»?
– Сотня или около того.
– Мне понадобится дюжины две твоих людей, знающих
местность. Платим кивнул.
– Собираешься двинуть туда войско?
– Вряд ли. Мне думается, отряд пандионцев произведет
куда более сильное впечатление на людей, которым не нравится наша королева.
– А это не слишком, Спархок? – осведомился
Стрейджен.
– Вот что я скажу тебе, Стрейджен. Я хочу, чтобы вся
Эления знала, как неодобрительно я отношусь к тем, кто злоумышляет против моей
жены. Я не хочу, чтобы это повторилось, а потому намерен проделать все сразу –
и основательно.
– Спархок, неужели он и вправду именно так
говорил? – недоверчиво спросила Элана.
– Весьма похоже, – заверил ее Спархок. –
Стрейджен очень хорошо передает особенности этого говора.
– Он завораживает, верно? – восхищенно проговорила
она. – Хочется слушать еще и еще. – Королева вдруг лукаво
улыбнулась. – Лэнда, запишите: «обалдели, как хрюшки в навозе». Может
быть, мне захочется вставить это выражение в какое-нибудь официальное послание.
– Как пожелает ваше величество. – Голос Лэнды был
ровен, но Спархок понял, что старый придворный отнесся к такой идее крайне
неодобрительно.
– Что мы будем со всем этим делать? – спросила
королева.
– Спархок говорит, что намерен кое-что предпринять,
ваше величество, – сообщил ей Телэн. – Знать подробности вам
необязательно.
– У нас со Спархоком нет тайн друг от друга, Телэн.
