– Разве не ясно? В нашем распоряжении эленийский замок.
Может, он и не так хорош, как тот, который мог бы построить Бевьер, но все
равно это самое крепкое строение во всем Материоне. У нас есть три дня до того,
как улицы заполнятся вооруженными бездельниками. Нам просто не остается другого
выбора. Нам придется укрыться за этими стенами и выдерживать осаду, пока атаны
не наведут порядок в городе. А я ненавижу осады!
– Уверен, сэр Улаф, что до этого дело не дойдет, –
возразил Оскайн. – Едва только я услышал об открытиях мастера Кааладора, я
послал гонца к Норкану. В двадцати лигах от города дожидаются сигнала десять
тысяч атанов. В назначенный день заговорщики не выйдут на улицы до темноты, а я
могу наводнить улицы семифутовыми атанами до полудня того же дня. Мятеж
потерпит поражение, даже не успев начаться.
– А мы потеряем возможность выловить всех
мятежников? – отозвался Улаф. – С военной точки зрения это никуда не
годится, ваше превосходительство. У нас есть укрепленный замок. Бевьер сможет
защищать его по меньшей мере два года.
– Пять, – поправил Бевьер. – В замке есть
колодец, а это добавляет еще три года.
– Тем лучше, – сказал Улаф. – Итак, мы
трудимся над укреплениями – очень тихо и большей частью по ночам. Мы запасаемся
бочонками со смолой и гарным маслом. Бевьер строит осадные машины. Затем, перед
самым заходом солнца, мы вводим в замок все правительство и атанский гарнизон.
Толпа ворвется в императорскую резиденцию и будет долго рыскать по залам всех
этих великолепных дворцов, не встречая ни малейшего сопротивления – покуда не
наткнется на нас. Они пойдут штурмовать стены и будут при этом уверены в своих
силах, потому что до сих пор никто не пытался с ними сражаться. Они никак не
будут ожидать, что на них просыплется град булыжников или прольется кипящая
смола. Прибавим к этому, что их арбалеты не сработают, потому что Халэд уже две
ночи подряд возится с их спусковыми крючками на известном вам даконском
складе, – и перед нами большая группа людей, столкнувшихся с серьезной
проблемой. Они будут метаться под нашими стенами в страхе и смятении, и тогда,
примерно около полуночи, атаны войдут в город, появятся в императорской
резиденции и вгонят мятежников в землю по самую макушку.
– Так! – с восторгом воскликнул Энгесса.
– Это же великолепный план, сэр Улаф, – сказал
Сарабиан рослому талесийцу. – Почему ты им недоволен?
– Потому что я терпеть не могу осады, ваше величество.
– Улаф, – вмешался Тиниен, слегка поморщившись от
боли в задетом плече, – не кажется ли тебе, что давно пора покончить с
этой позой? Ты никогда не отстаешь от всех нас с предложением укрепиться и
держать осаду, едва того потребует ситуация.
– Талесийцы должны ненавидеть осады, Тиниен. Это
составная часть нашего национального характера. Мы обязаны быть порывистыми,
нетерпеливыми и склонными скорее к грубой силе, чем к хорошо рассчитанной
стойкости.
– Сэр Улаф, – проговорил Бевьер с легкой
улыбкой, – отец короля Воргуна выдержал осаду в Хейде, которая длилась
семнадцать лет. И вышел он оттуда безо всяких признаков усталости.
– Это так, Бевьер, но он не получил никакого
удовольствия. Об этом я и толкую.
– Мне кажется, друзья мои, что мы упускаем одну
замечательную возможность, – заметил Кринг. – Мятежники
собираются ворваться в императорскую резиденцию, верно?
– Да, – кивнул Тиниен, – если мы верно
разгадали их намерения.
– Некоторые из них несомненно одержимы политическими
страстями – но не думаю, что таких много. Большинство их куда больше
заинтересовано в том, чтобы всласть пограбить во дворцах.
Лицо Сарабиана побелело.
– Смерть и преисподняя! – выругался он. – Об
этом я даже не подумал!
– Не тревожься, друг император, – сказал ему
доми. – Ведет ли мятежников политическая страсть или жажда наживы, но все
они окажутся в резиденции. Внешние стены резиденции вполне высокие, а ворота
весьма крепкие. Почему бы нам не впустить бунтовщиков – но позаботиться о том,
чтобы они не смогли выйти? Я могу спрятать у ворот своих людей. Когда толпа
ворвется в резиденцию, мы запрем ворота снаружи. Таким образом мятежники
благополучно дождутся прибытия атанов. Добыча заманит их внутрь, ворота не
дадут выбраться наружу. Грабить, само собой, они будут долго и много, но что
проку в грабеже, если не можешь удрать с добычей? Так мы переловим их всех, и
не придется потом по одному извлекать их из кроличьих норок.
– А знаешь, Кринг, ведь это вполне может
получиться! – восхищенно проговорил Келтэн.
– Я и не ожидала от него меньшего, – сказала
Миртаи. – Он замечательный воин – и мой нареченный.
Кринг просиял.
– Один последний штрих, – сказал Стрейджен. –
Я полагаю, все мы сгораем от любопытства по кое-каким поводам, и у нас имеется
список людей, которые могли бы ответить на самые насущные наши вопросы. В бою
случается всякое, и порой ценных людей нечаянно убивают. Думаю, в Материоне
найдутся люди, которых следовало бы укрыть в безопасности еще до начала
сражения.
– Хорошая идея, милорд Стрейджен, – согласился
Сарабиан. – Утром назначенного дня я вышлю несколько отрядов полиции, дабы
прибрать к рукам тех, кого бы мы хотели получить живыми.
– Э-э… пожалуй, это не самый лучший способ, ваше
величество. Почему бы нам не поручить эту заботу Кааладору? Когда полицейские
арестовывают кого-то, они слишком бросаются в глаза – мундиры, кандалы,
маршировка и все такое прочее. Профессиональные убийцы куда более неприметны.
Да и надевать на человека кандалы, когда берешь его под арест, вовсе не
обязательно. Острие кинжала, незаметно приставленное к его боку, действует, как
я обнаружил, так же хорошо.
Сарабиан хитро глянул на него.
– Полагаю, ты исходишь из личного опыта? –
задумчиво протянул он.
– Убийство – тоже преступление, ваше величество, –
пояснил Стрейджен, – а я как главарь преступников должен обладать
некоторым опытом во всех разновидностях преступлений. Профессиональная честь,
знаете ли.
Глава 28
– Спархок, это совершенно точно был Скарпа, –
заверил Кааладор рослого пандионца. – Мы полагались не только на рисунок
Телэна. Одна местная шлюха родом из Арджуны, и в прошлом ей доводилось иметь с
ним дело. Она без колебаний опознала его.
Они стояли на вершине замковой стены, где можно было
поговорить, не опасаясь соглядатаев.
