– «Подвижен» было бы более дипломатично.
– Все едино. Мы слишком мало знаем его, Вэнион, а нам
сейчас приходится действовать в чужом мире. Насколько нам известно, он ведет
дневник и записывает туда все, что случилось за день. Вероятно, таков
тамульский обычай. Вполне вероятно, что весь наш замысел мог оказаться
доступным служанке, которая каждое утро застилает императорскую постель.
– Это всего лишь предположения, Спархок.
– Засады, в которые попали наши отряды, не были всего
лишь предположением.
– Но ведь ты же не подозреваешь императора?
– Вэнион, кто-то сообщил врагу о наших намерениях. В
конце концов, мы можем извиниться перед императором после того, как закончится
вечернее развлечение.
– Ну, это уж чересчур, Спархок! – взорвался
Вэнион, указывая на массивный стальной запор, который прилаживали на внутреннюю
сторону ворот подручные Халэда.
– Вэнион, его все равно не будет видно, когда распахнут
ворота, а кроме того, Халэд собирается прикрыть запор какой-нибудь драпировкой.
Удалось Сефрении связаться с Заластой?
– Нет. Он, должно быть, все еще слишком далеко.
– Мне было бы намного спокойнее, если б он оказался здесь.
Если сегодня вечером здесь явятся Тролли-Боги, нам придется весьма туго.
– Афраэль сможет справиться с ними.
– Только если откроет при этом свою истинную сущность,
а тогда моя жена узнает кое-что, чего ей знать отнюдь не следует. Я не
настолько обожаю Сарабиана, чтобы рисковать рассудком Эланы, сохраняя ему трон.
Солнце медленно двигалось по западной части неба, все ниже
склоняясь к горизонту. Спархок понимал, что все это чепуха, но все же не мог
отделаться от ощущения, что огненный шар летит к земле со стремительностью
падающей звезды. Столько оставалось еще мелочей, столько дел нужно было
переделать – причем, хуже того, большую часть этих дел и начать-то можно было
только после захода солнца, когда сумерки скроют их от сотен глаз, наверняка
наблюдавших за замком.
Был ранний вечер, когда наконец в королевские покои явился
Келтэн и объявил, что они переделали все, что можно было сделать до темноты.
Спархок вздохнул с облегчением – по крайней мере, хоть что-то завершилось
вовремя.
– А что, министр внутренних дел не обманул наших
ожиданий? – спросила Элана. Она сидела в кресле у окна, а Мелидира и Алиэн
были целиком поглощены сложнейшим процессом, который вкратце именуется «делать
прическу».
– О да, ваше величество, – отозвался Келтэн с
широкой ухмылкой. – Он оказался еще более разговорчив, чем ваш кузен
Личеас. Улаф умеет быть убедительным. Кажется, на Колату особенное впечатление
произвели пиявки.
– Пиявки? Келтэн кивнул.
– Когда Улаф предложил сунуть Колату головой вниз в
бочку с пиявками, тот немедля воспылал желанием поделиться с нами всеми своими
секретами.
– Боже милостивый! – содрогнулась королева.
Все гости, сколько их ни присутствовало в этот вечер на
приеме, устроенном королевой Элении, единодушно решили, что это празднество –
несомненно, венец всего светского сезона. Разноцветные фонари, которые освещали
инкрустированные перламутром укрепления, яркие флажки – несколько тысяч ярдов
весьма дорогого шелка, – все это представляло собой красочное и нарядное
зрелище; а оркестр на крепостном валу, игравший традиционные эленийские мелодии
вместо беспорядочной какофонии, которая считалась музыкой при дворе Сарабиана,
придавал всему вечеру некий милый архаичный налет. Однако больше всего потрясли
гостей барки в заполненном водой рву. Мысль трапезничать на свежем воздухе была
совершенно внове тамульцам, а уж идея плавучих пиршественных залов, освещенных
ярким пламенем свечей и задрапированных красочным шелком, и вовсе выходила
далеко за пределы воображения среднего придворного.
Эти свечи терзали рыцарей нешуточным беспокойством. Одна
мысль об открытом огне так близко от опасного груза в трюмах барок могла
согнать цвет с лица самого отчаянного храбреца.
Поскольку прием устраивался возле эленийского замка и сама
его хозяйка была эленийкой, придворные дамы императора истощили творческие силы
всех портных Материона, стремясь одеться «по-эленийски». Результаты не всегда
были удачные, поскольку портным Материона приходилось за вдохновением
обращаться к книгам, а многие книги в университетской библиотеке насчитывали по
нескольку столетий, так что наряды, описанные в них, безнадежно устарели.
Зато Элана и Мелидира были, само собой, одеты по последней
моде и привлекали всеобщее внимание. Элана облачилась в царственно синее
платье, а в ее светлых волосах покоилась диадема, украшенная алмазами и
рубинами. Мелидира оделась в лиловое – судя по всему, это был ее любимый цвет.
Миртаи категорически отказалась следовать моде. На ней было то же синее одеяние
без рукавов, в котором она красовалась на свадьбе своей хозяйки, и уж на сей
раз она не скрывала, что вооружена до зубов. Ко всеобщему удивлению, Сефрения
тоже надела платье по эленийской моде – разумеется, снежно-белого цвета – и
Вэнион был совершенно сражен ее внешностью. Рыцари из свиты королевы обрядились
в камзолы и обтягивающие штаны, хотя Спархок предпочел бы что-нибудь попроще и
понадежней. Впрочем, их доспехи были припрятаны под рукой.
После того как придворные Сарабиана, соблюдя все приличия,
разбрелись по баркам в извечном светском кружении, наступила пауза, которую
прервали звонкие эленийские фанфары.
– Мне пришлось пригрозить музыкантам применить силу,
чтобы они согласились как должно приветствовать императора, – шепотом
сказал Спархоку элегантно одетый Стрейджен.
– Вот как?
– Они настаивали на том, чтобы встречать императора тем
чудовищным шумом, который здесь принято именовать музыкой. Но смягчились после
того, как я слегка попортил шпагой наряд одному из трубачей. – Глаза
Стрейджена вдруг расширились. – Ради Бога, парень! – прошипел он
слуге, который ставил на стол огромное блюдо с дымящимся жареным мясом. –
Осторожнее со свечами!
– Он тамулец, Стрейджен, – заметил Спархок, когда
слуга непонимающе уставился на талесийца, – а ты говоришь с ним
по-эленийски.
– Ну так скажи ему, Спархок, чтобы был осторожен! Один
неверный язычок пламени – и все мы живьем поджаримся на этих барках!
Император и его девять жен появились на подъемном мосту и по
крытым ковром ступеням сошли к первой барке.
