«Прости меня», – промолвил Старкад, вновь подъемля
убийственное копье.
«Сего же сделать я не могу, – отвечал Дрегнат. –
Возьми жизнь мою, но не мое прощение».
«Быть по сему», – сказал Старкад, и с этими словами
глубоко вонзил он копье в могучее сердце Дрегната.
Миг лишь стоял герой, и вот зрите – как падает под топором
могучий дуб, так пала мощь и слава Ламоркланда, и земля и небеса содрогнулись
от сего падения».
В глазах Телэна блестели слезы.
– И он ушел невредимым? – яростно спросил
он. – Неужели друзья Дрегната не отомстили ему? – Лицо мальчика
выражало жадное желание слушать дальше.
– Неужели тебе охота тратить время на скучную историю,
которая произошла много тысяч лет назад? – осведомился Ортзел. Он
притворялся удивленным, но глаза лукаво блестели. Спархок прикрыл ладонью
усмешку. Решительно, Ортзел очень изменился.
– Не знаю, как Телэну, а мне охота, – сказал Улаф.
Между современной культурой Талесии и древней культурой Ламорканда было
очевидное сходство.
– Ну что ж, – протянул Ортзел, – полагаю, мы
могли бы совершить взаимовыгодный обмен. Сколько епитимий готовы вы двое
даровать нашей Святой Матери в обмен на окончание истории?
– Ортзел, – с упреком проговорил Долмант. Патриарх
Кадаха поднял руку.
– Это в высшей степени законный обмен, Сарати, –
сказал он. – Церковь и прежде не раз прибегала к нему. Когда я был обычным
сельским пастырем, я применял тот же метод, чтобы обеспечить регулярное
присутствие паствы на службах. Мои прихожане славились своей набожностью – пока
у меня не иссяк запас историй. – Он вдруг рассмеялся, и это поразило всех.
Присутствующие в большинстве своем были твердо убеждены, что суровый и
несгибаемый патриарх Кадаха даже не знает, как это делается. – Я пошутил, –
сказал он юному вору и гиганту-талесийцу. – Впрочем, я был бы рад, если бы
вы двое серьезно задумались над состоянием своих душ.
– Рассказывай историю, – твердо велела Миртаи. Она
тоже была воином и, судя по всему, оказалась восприимчивой к очарованию древней
повести.
– Ужели я зрю возможность обращения? – осведомился
у нее Ортзел.
– Ты зришь возможность потери здоровья, Ортзел, –
без обиняков ответила она. Миртаи в разговорах с кем бы то ни было всегда
обходилась без титулов.
– Ну, хорошо, – Ортзел рассмеялся и снова
приступил к переводу. – «Внемлите же, о мужи Ламоркланда, и узнайте,
какова была плата Старкада. Пролил он слезы над павшим своим братом, а затем
обратил гнев свой на пелоев, и бежали они в страхе перед его силой. Тогда покинул
он поле битвы и направился в Святой Город Чиреллос, дабы возвестить князьям
церкви, что замысел их удался. И когда собрались они все в Базилике, что была
венцом непомерной их гордыни, поведал им Старкад печальную повесть о гибели
Дрегната, могущественнейшего героя древности.
И возрадовались тогда мягкотелые и изнеженные князья церкви
гибели героя, полагая, что их власть и гордыня отныне в сохранности, и
состязались друг с другом в похвалах Старкаду, и предлагали ему несметные горы
золота за то, что он совершил.
Холодно, однако, было сердце героя, и глядел он на ничтожных
людишек, которым служил, вспоминая со слезами на глазах великого мужа, коего
погубил по их велению. «Князьки церкви, – молвил он тогда, – неужто
мыслите вы, что одно золото может быть мне платой за то, что совершил я по
вашей воле?»
«Но что же еще мы можем предложить тебе?» – вопросили они в
великой растерянности.
«Надобно мне прощение Дрегната», – отвечал Старкад.
«Сего мы не можем тебе добыть, – отвечали они, –
ибо ужасный Дрегнат возлежит ныне в Доме Мертвых, откуда нет возврата. Просим
тебя, о герой, скажи нам, чем еще мы можем вознаградить тебя за великую службу,
кою ты нам сослужил».
«Лишь одним», – ответил грозно Старкад.
«Чем же?» – спросили они.
«Кровью ваших сердец», – отвечал Старкад. И со словами
сими бросился он к тяжкой двери, и затворил ее, и запер на стальные цепи, дабы
никто не мог отворить ее. Затем выхватил он Глорити, сверкающий клинок Дрегната
Ужасного, что принес с собою в Чиреллос именно для этой цели. И взял тогда
герой Старкад плату свою за то, что свершил он на равнинах Пелозии.
И когда собрал все, что ему надлежало, обезглавлена была вся
Церковь Чиреллоса, ибо никто из князей ее не увидел в тот день заката, и, все
еще горюя о том, что убил своего друга, с печалью в сердце покинул Старкад
Чиреллос и никогда более не вернулся туда.
Но говорят в лесистом Ламоркланде, что пророки и прорицатели
предвещают день, когда Грокка, Бог Войны, освободит дух Дрегната от службы
Бессмертным Танам в Чертоге Героев, и вернется он в Ламоркланд, и исполнит
великий свой замысел. В те дни кровь прольется рекой, и владыки мира
содрогнутся, как содрогалась прежде земля под могучей поступью Дрегната
Ужасного, Дрегната Разрушителя, и венец и трон мира падут в его бессмертные
руки, как было предначертано с самого начала». – Ортзел смолк, давая
понять, что рассказ окончен.
– И это все?! – возмутился Телэн.
– Я пропустил кое-какие эпизоды, – сознался
Ортзел, – описания битв и тому подобное. Древние ламорки обладали
нездоровым воображением в отношении некоторых цифр. Они хотели знать, сколько
баррелей крови, фунтов мозгов и ярдов кишок венчали подобные пирушки.
– Но эта история кончается неправильно, –
пожаловался Телэн. – Дрегнат был героем, но после того как Старкад убил
его, героем сделался он. Так не должно быть. Плохим людям нельзя позволять так
изменяться.
– Весьма любопытный аргумент, Телэн, – особенно
если учесть, что исходит он от тебя.
– Я не плохой человек, ваша светлость, я всего лишь
вор. Это не одно и то же. Ну, во всяком случае, церковники получили то, что
заслужили.
– Тебе придется немало повозиться с этим юношей,
Спархок, – заметил Бевьер. – Мы все любили Кьюрика как брата, но
уверен ли ты, что в его сыне есть задатки рыцаря церкви?
– Я работаю над этим, – ответил Спархок. –
Итак, это все, что касается Дрегната. Насколько глубока вера в это предание у
ламорков, ваша светлость?
– Куда глубже, чем просто вера, Спархок, – ответил
Ортзел. – Это предание у нас в крови. Я сам целиком и полностью предан
церкви, но, слушая «Сагу о Дрегнате», я становлюсь язычником – во всяком
случае, ненадолго.
