Он и сам не вполне знал, что именно ожидал увидеть – быть
может, что все начнет двигаться рывками, с немыслимой скоростью, что голоса его
друзей превратятся в птичий щебет и длинные разговоры сольются в краткие
вспышки неразборчивого бормотания. Этого, однако, не случилось. Рысь Фарэна
стала вдруг немыслимо гладкой. Громадный жеребец словно летел над землей – или,
вернее сказать, земля улетала из-под его копыт. Спархок с трудом сглотнул и
оглянулся на своих спутников. Лица их были одеревеневшими, неподвижными, глаза
полуприкрыты.
– Сейчас они спят, – пояснила Афраэль. – Им
хорошо. Им кажется, что они славно поужинали и что солнце уже зашло. Я устроила
для них неплохую ночевку. Останови коня, отец. Ты поможешь мне избавиться от
лишней провизии.
– Разве ты не можешь просто сделать так, чтобы она
исчезла?
– И пустить на ветер столько еды? – Ее явно
потрясло такое предложение. – Зверям и птицам тоже нужно есть.
– Сколько времени на самом деле займет у нас путь до
Басны?
– Два дня. Мы могли бы ехать и быстрее, если б в том
была необходимость, но пока что у нас нет серьезной причины спешить.
Спархок осадил коня и пошел за своей дочерью туда, где
стояли вьючные лошади.
– И ты все это одновременно держишь в своей
голове? – спросил он.
– Это совсем нетрудно, Спархок. Нужно обращать внимание
на детали, вот и все.
– Ты говоришь совсем как Кьюрик.
– Из него вышел бы превосходный бог. Внимание к деталям
– самый важный урок нашего обучения. Положи эту говяжью лопатку вон под тем
деревом со сломанной макушкой. Там в кустах сидит медвежонок, который отбился
от матери. Он очень голоден.
– Неужели ты следишь за всем, что происходит вокруг?
– Ну, кому-то же нужно этим заниматься, Спархок.
Земохский город Басна лежал в приятной долине, где большой
восточный тракт пересекал весело журчащую речку. Басна был крупным и важным
торговым городом. Даже Азешу не под силу было обуздать извечное человеческое
стремление к торговле. Рядом с городом раскинулся большой лагерь.
Спархок отъехал назад, чтобы вернуть принцессу Данаю матери,
и на въезде в долину скакал рядом с каретой.
Миртаи была непривычно взволнована, когда карета
приближалась к лагерю.
– Похоже, Миртаи, твой обожатель подчинился
приказу, – весело заметила баронесса Мелидира.
– Разумеется, – отозвалась великанша.
– Должно быть, очень приятно обладать такой властью над
мужчиной.
– Мне нравится, – согласилась Миртаи. – Как я
выгляжу? Говори правду, Мелидира. Я давно не виделась с Крингом и не хочу
разочаровать его.
– Ты просто красавица, Миртаи.
– Ты говоришь серьезно?
– Ну конечно.
– А ты как считаешь, Элана? – обратилась атана к
своей госпоже. В голосе ее была неуверенность.
– Миртаи, ты обворожительна.
– Я смогу убедиться в этом окончательно, когда увижу
его лицо. – Миртаи помолчала. – Быть может, в конце концов я и
вправду стану его женой, – прибавила она. – Мне будет гораздо
спокойнее, когда я поставлю на нем свое клеймо.
Она поднялась, распахнула дверцу кареты и, поймав повод
своего коня, скакавшего за каретой, буквально взлетела на его спину. Седла
Миртаи не признавала.
– Что ж, – сказала она со вздохом, – пожалуй,
лучше мне поскакать вперед и узнать, все ли еще он любит меня.
Она ударила пятками по бокам коня и галопом поскакала в
глубину долины, навстречу с нетерпением ждавшему ее доми.
Глава 9
Пелои были кочевым пастушеским народом с болотистых земель
Восточной Пелозии, отменными наездниками и неистовыми воинами. Они говорили на
несколько архаическом эленийском, и некоторые слова, сохранившиеся в их
наречии, давно уже вышли из употребления в современном эленийском. Одним из
таких слов было «доми» – слово, наполненное величайшим почтением. Означало оно
«вождь» или что-то в этом роде, хотя, как сказал однажды сэр Улаф, очень много
теряло в переводе.
Нынешнего доми пелоев звали Кринг. Это был худой жилистый
человек чуть повыше среднего роста. Как было в обычае у его соплеменников, он
брил голову, и его лицо и обритый череп покрывали жуткого вида сабельные шрамы
– неоспоримое свидетельство того, что процесс восхождения к власти у пелоев
сопряжен с определенными трудностями. Он одевался в черную кожу, и от жизни,
проведенной в седле, его ноги стали кривыми. Кринг был отчаянно верным другом и
обожал Миртаи с той минуты, как впервые увидел ее. Миртаи не разочаровывала
его, хотя и не особенно поощряла. Они представляли собой довольно странную пару
– атана была на фут с лишним выше своего пылкого поклонника.
Гостеприимство пелоев было щедрым, и слова «разделить соль»
означали обычно, что к соли присоединялось неимоверное количество жареного
мяса, за поглощением которого мужчины беседовали «о делах», что могло означать
все, что угодно – от обсуждения погоды до формального объявления войны.
После трапезы Кринг рассказал о том, что видел, когда ехал
со своей сотней пелоев через Земох.
– Земох никогда и не был настоящим государством, друг
Спархок, – говорил он. – Здесь живет слишком много разных народов,
чтобы их можно было объединить под одной крышей. Единственное, что удерживало
их вместе, – страх перед Оттом и Азешем. Теперь, когда и бог, и император
ушли в небытие, земохцы попросту расползаются в разные стороны. Никаких стычек,
свар, ничего подобного – они просто больше не общаются друг с другом. У каждого
земохца свои взгляды на жизнь и убеждения, так что им друг с другом и
говорить-то особенно не о чем.
– А есть у них хоть какое-нибудь правительство? –
спросил Тиниен у бритоголового доми.
