– Это нам бы следовало запомнить, – заметил Улаф
незадолго до заката, указывая подбородком на двоих свирепого вида бритоголовых
воинов, которые ехали так близко за Беритом, что их кони едва не наступали на
задние копыта его скакуна.
– Что именно? – спросил Келтэн.
– Не заводить пелоев в леса. – Улаф помолчал,
поудобнее откинувшись в седле. – Как-то летом познакомился я в Хейде в
одной девушкой, которая точно так же боялась леса. Боялась до немоты. Тамошние
молодые люди давно уже отчаялись подступиться к ней, хотя она была куда как
хороша собой, настоящая красавица. Хейд – городишко маленький, тесный, и в
домах вечно путаются под ногами тетки, бабушки и младшие братишки и сестренки.
Молодые люди обнаружили, что именно в лесу можно отыскать то уединение, к
которому время от времени стремится молодежь, но эта девушка к лесу и близко не
хотела подходить. И тут я сделал потрясающее открытие. Девушка боялась леса, но
совершенно не пугалась сеновалов. Я лично несколько раз проверил свою теорию, и
ни разу она не проявляла ни малейшей пугливости касательно сеновалов или,
скажем, козьих загонов.
– Не вижу никакой связи, – сказал Келтэн. –
Мы говорили о том, что пелои боятся леса. Если кто-то нападет на нас в этом
лесу, разве у нас будет время остановиться и срочно выстроить для пелоев
сеновал?
– Да, я думаю, здесь ты прав.
– Хорошо, так где же связь?
– А ее и нет, Келтэн.
– Зачем же тогда ты рассказал эту историю?
– Ну, это ведь очень хорошая история, разве нет? –
слегка оскорбился Улаф.
Из арьергарда к ним галопом подскакал Телэн.
– Я думаю, сэры рыцари, вам бы лучше вернуться к
карете, – выдавил он сквозь смех, безуспешно пытаясь сдержать непонятное
веселье.
– А в чем дело? – спросил Спархок.
– У нас появилась компания… то есть, не совсем
компания, просто кое-кто наблюдает за нами.
Спархок и его друзья развернули коней и поскакали к карете.
– Ты должен это увидеть, Спархок, – проговорил
Стрейджен, сдерживая смех. – Не гляди слишком открыто – вон, видишь
всадника на вершине утеса, что слева от дороги?
Спархок наклонился вперед, как бы разговаривая с женой, а
сам поднял глаза к утесу, возвышавшемуся над лесным пологом.
Всадник был примерно в сорока ярдах от них, и его силуэт
четко выделялся на фоне заходящего солнца. Он не делал никаких попыток
спрятаться. Он сидел верхом на черном коне, и его одежда была того же цвета.
Черный плащ плавно ниспадал с его плеч, раздуваемый ветром, широкополая черная
шляпа была низко надвинута на лоб. Лицо всадника скрывала черная мешковатая
маска с двумя большими, слегка косыми прорезями для глаз.
– Разве это не самое нелепое зрелище в вашей
жизни? – со смехом спросил Стрейджен.
– Весьма впечатляюще, – пробормотал Улаф. –
Во всяком случае, он впечатлен.
– Жаль, у меня нет арбалета, – заметил
Келтэн. – Как думаешь, Берит, сможешь ты пощекотать его стрелой из своего
лука?
– На таком ветру – вряд ли, Келтэн, – ответил
молодой рыцарь. – Ветер снесет стрелу, и я, чего доброго, прикончу его.
– И долго он собирается так сидеть? – спросила
Миртаи.
– Видимо, пока не убедится, что весь отряд имел счастье
его лицезреть, – отозвался Стрейджен. – Ему пришлось немало
потрудиться, чтобы вскарабкаться на этакий насест. Как по-твоему,
Спархок, – это и есть тот самый тип, о котором нам рассказывал Элрон?
– Маска похожа, – согласился Спархок. – Всего
прочего я просто не ожидал увидеть.
– О чем вы? – спросил Эмбан.
– Если мы со Спархоком не ошибаемся, ваша светлость,
нам оказана честь лицезрения живой легенды. Я думаю, это Сабр, неизвестный в
маске, совершает свой вечерний объезд.
– Чем он, во имя богов, занимается? – изумленно
спросил Оскайн.
– Карает неправедных, освобождает угнетенных и всячески
выставляет себя ослом, ваше превосходительство. Впрочем, похоже, ему это
нравится.
Всадник в маске драматическим движением развернул коня, и
полы черного плаща взметнулись. Затем он поскакал к дальней стороне утеса и
скоро исчез из вида.
– Погодите, – сказал Стрейджен, когда все
остальные собирались уже разъехаться.
– Зачем? – спросил Келтэн.
– Слушайте.
Из-за утеса донеслось звенящее пение рога, сорвавшееся в
отчетливо немузыкальный взвизг.
– У него просто должен быть рог, – пояснил
Стрейджен. – Ни одно подобное представление не может обойтись без
заключительного сигнала рога. – Он радостно захохотал. – Если он
будет упражняться, может, еще когда-нибудь научится не пускать петуха.
Дарсас, древний город, стоял на восточном берегу реки Астел.
Мост, который вел к нему, представлял собой громадную каменную арку, стоявшую
на этом месте, вероятно, не меньше тысячи лет, да и большинство зданий в городе
выглядели не менее древними. Мощеные узкие улочки выделывали причудливые
зигзаги, следовавшие, вероятно, тропам, по которым неведомо сколько веков назад
гоняли на водопой коров. Хотя этот древний вид и казался странным, было все же
в Дарсасе нечто глубоко знакомое. Это был эленийский город, словно явившийся из
далекого прошлого, и Спархок чувствовал, как все его существо отзывается на
необычный вид творений местной архитектуры. Посол Оскайн по узким улочкам и
многолюдным рынкам провел их ко внушительного размера площади в центре города.
Он указал на сказочный замок с широкими воротами и высокими шпилями, на которых
развевались красочные стяги.
– Королевский дворец, – сказал он Спархоку. –
Я поговорю с послом Фонтеном, который представляет здесь императора, – он
проведет нас во дворец к королю Алберену. Я сейчас приду.
Спархок кивнул.
– Келтэн, – окликнул он друга, – давай-ка
выстроим наших людей. Небольшая церемония будет здесь весьма кстати.
Когда Оскайн вышел из тамульского посольства, удобно
расположившегося в здании, примыкающем ко дворцу, за ним следовал пожилой
тамулец, совершенно лысый, с лицом сморщенным, как печеное яблоко.
– Принц Спархок, – официальным тоном произнес
Оскайн, – я имею честь рекомендовать вам его превосходительство посла
Фонтена, представителя его императорского величества в королевстве Астел.
Спархок и Фонтен обменялись вежливыми поклонами.
