– Никогда, моя королева, но мои собратья по ремеслу
непременно меня прикончат, а в таком состоянии я вряд ли сумею быть вам
полезен, не так ли?
***
Архимандрит Монсел был крупным, внушительного сложения
мужчиной с пронзительными черными глазами и громадной черной бородой. Это было
могучее, напористое, во всех смыслах выдающееся украшение, и архимандрит
использовал его в качестве тарана. Борода предшествовала ему на ярд, куда бы он
ни шел. Борода встопорщивалась, когда архимандрит бывал раздражен – а это
случалось частенько, – и в сырую погоду завивалась крутыми завитками,
точно полмили спутанной рыбачьей лески. Когда Монсел говорил, борода раскачивалась
в разные стороны, как бы подкрепляя его высказывания. Патриарх Эмбан был
совершенно зачарован бородой архимандрита.
– Это все равно что беседовать с ожившей
изгородью, – сказал он Спархоку, когда они шли извилистыми коридорами
дворца на личную встречу с архимандритом.
– Каких тем мне следует избегать в разговоре, ваша
светлость? – спросил Спархок. – Я плохо знаком с доктриной
астелийской церкви и не хотел бы ввязываться в теологические дебаты.
– Наши разногласия с Астелом, Спархок, лежат в основном
в области церковного управления. Чисто теологические различия наших доктрин
невелики. У нас светское духовенство, а их церковь монашеская. Наши священники
– просто священники, их – еще и монахи. Разница, уверяю тебя, невелика, но все
же она существует. Кроме того, у них намного больше священников и монахов, чем
у нас, – примерно десятая часть всего населения.
– Так много?
– О да. В каждом дворянском поместье Астела имеется
своя церковь и свой священник, и священник «помогает» прихожанам принимать
решения.
– Откуда же они набирают столько желающих стать
священниками?
– Из крепостных. Жизнь церковника имеет свои
недостатки, но это лучше, чем быть крепостным.
– Да уж, церковь куда предпочтительнее.
– Намного, Спархок, намного. Монсел отнесется к тебе с
уважением, поскольку ты принадлежишь к религиозному ордену. Да, кстати,
поскольку ты исполняешь обязанности магистра Пандионского ордена, формально ты
считаешься патриархом, так что не удивляйся, если он обратится к тебе «ваша
светлость».
Длиннобородый монах ввел их в покои Монсела. Спархок уже
заметил, что все астелийское духовенство носило бороды. Небольшая комната была
отделана панелями темного дерева. Ковер был темно-коричневого цвета, а тяжелые
занавеси на окнах – черного. Повсюду валялись книги, рукописи и свитки
пергамента с загнутыми уголками.
– А, – сказал Монсел, – это ты, Эмбан. Что
тебе здесь понадобилось?
– Сею зло и раздоры, Монсел. Я тут занялся просвещением
местных язычников.
– В самом деле? Где это тебе удалось отыскать
язычников? Я думал, что все они обитают в чиреллосской Базилике.
Присаживайтесь, господа. Я пошлю за вином, и мы сможем потолковать о теологии.
– Ты уже знаком со Спархоком? – осведомился Эмбан,
когда они уселись в креслах у открытого окна, где легкий ветерок колыхал черные
занавеси.
– Немного, – ответил Монсел. – Как поживаете,
ваше высочество?
– Сносно. А вы, ваша светлость?
– Как ни странно, лучше, чем обычно. Зачем нам
понадобилось разговаривать с глазу на глаз?
– Все мы духовные лица, ваша светлость, – сказал
Эмбан. – Спархок по большей части облачен в стальную рясу, но тем не менее
он принадлежит к духовенству. Мы хотели обсудить кое-что, касающееся вас в не
меньшей степени, чем нас. Сдается мне, я знаю вас достаточно, чтобы заключить,
что вы человек практический и не станете цепляться за то, что мы преклоняем
колени перед Господом на свой лад.
– То есть? – удивился Спархок.
– Мы опускаемся на правое колено, – пожал плечами
Эмбан. – Эти бедные непросвещенные язычники предпочитают левое.
– Ужасно! – пробормотал Спархок. – Полагаете,
ваша светлость, нам надлежит явиться сюда при оружии и силой вынудить их
перейти на правое колено?
– Видишь? – обратился Эмбан к архимандриту. –
Именно об этом я тебе и говорил. Ты бы должен пасть на колени, Монсел, и
возблагодарить Господа за то, что Он не усадил тебе на шею рыцарей церкви. Я
подозреваю, что втайне они поклоняются стирикским богам.
– Только младшим, ваша светлость, – мягко поправил
Спархок. – Со старшими богами у нас некоторые разногласия.
– Он говорит об этом так небрежно, – Монсела
передернуло. – Эмбан, если мы исчерпали тему коленопреклонения, почему бы
тебе не перейти прямо к делу?
– Это строжайший секрет, ваша светлость, но наш визит в
Тамульскую империю не совсем то, чем кажется. Это была, разумеется, идея
королевы Эланы. Она не из тех людей, что отправятся куда угодно, стоит им
приказать, – но вся эта тщательно продуманная кутерьма с государственным
визитом служит не чем иным, как прикрытием нашей истинной цели – доставить
Спархока на Дарезийский континент. Мир трещит по швам, и мы решили, что
Спархоку следует подлатать прорехи.
– Я всегда считал, что это дело Господа.
– Господь сейчас занят, и потом, Он полностью
полагается на Спархока. Впрочем, как я понимаю, и все остальные боги.
Глаза Монсела расширились, борода встопорщилась.
– Расслабься, Монсел, – сказал Эмбан. – От
нас и не требуется верить в существование других богов. Все, что нам надлежит
делать, – выдвигать смутные предположения о возможности их существования.
– А, это другое дело. Если речь идет о предположениях,
тогда все в порядке.
– Есть кое-что отнюдь не из разряда предположений, ваша
светлость, – заметил Спархок. – У вас в Астеле неспокойно.
– А, так вы заметили. Вы весьма проницательны, ваше
высочество.
– Возможно, вы об этом не осведомлены, потому что
тамульцы предпочитают держать эти сведения в тайне, но в других дарезийских
королевствах творятся весьма похожие дела, и мы уже столкнулись с той же
проблемой у нас, в Эозии.
– Порой мне кажется, что тамульцы скрытничают ради
собственного удовольствия, – проворчал Монсел.
– У меня есть друг, который говорит то же самое о нашей
эозийской церкви, – осторожно заметил Спархок. Они еще не до конца
выяснили политические пристрастия архимандрита. Одно-два неверных слова не только
исключат всякую возможность получить его поддержку, но и могут провалить всю их
миссию.
