Спархок усмехнулся и кивнул Энгессе. Незамеченные, они
отошли от костра.
– Я думаю, атан Энгесса, что они сойдутся на
тридцати, – наудачу предположил он.
– Вполне вероятно, – согласился Энгесса.
– Мне это число кажется вполне справедливым. А
тебе? – это уже звучало как предложение.
– Приблизительно о таком числе я и думал,
Спархок-рыцарь.
– Я тоже. Значит, решено?
– Решено. – И они ударили по рукам.
– Скажем им об этом? – спросил атан, и на его лице
появилась едва заметная усмешка.
– Они развлекаются вовсю, – ухмыльнулся
Спархок, – зачем же лишать их такого удовольствия? Мы сможем узнать,
насколько верной окажется наша догадка. Кроме того, этот торг очень важен для
Кринга и Миртаи. Если мы придем к соглашению за каких-то пару минут, им
покажется, что их отдали задаром.
– Ты весьма опытен и знающ, Спархок-рыцарь, –
заметил Энгесса. – Ты в совершенстве постиг сердца мужчин – и женщин.
– Энгесса-атан, – с грустью ответил
Спархок, – не родился еще тот мужчина, который мог бы сказать, что в
совершенстве постиг сердце женщины.
Переговоры между Тиниеном и Эланой достигли между тем
трагической стадии, когда оба вовсю обвиняли друг друга в разбивании сердец и
тому подобном. Игра Эланы была великолепной. У королевы Элении был изрядный
талант устраивать сцены, да к тому же она была искусным оратором. Она
разражалась импровизациями на тему постыдной скаредности сэра Тиниена, и ее
голос то поднимался, то снижался с истинно королевскими модуляциями. Тиниен,
напротив, был хладнокровно рассудителен, хотя тоже время от времени поддавался
эмоциям.
Кринг и Миртаи сидели неподалеку, держась за руки, и с
беспокойством, затаив дыхание, ловили каждое слово. Пелои Тикуме окружили
скандалившую пару и тоже с интересом прислушивались к торгу.
Так продолжалось несколько часов, и солнце уже почти зашло,
когда Элана и Тиниен наконец с немалым трудом достигли согласия – остановившись
на тридцати конях – и заключили сделку, поплевав на ладони и звучно ударив по
рукам. Спархок и Энгесса подобным образом узаконили соглашение, и восхищенные
пелои разразились оглушительными воплями. Этот торг был лучшим развлечением
дня, и его счастливое завершение праздновали долго и шумно.
– Я совсем обессилела, – пожаловалась Элана мужу,
когда они удалились на ночь в отведенный им шатер.
– Бедняжка, – посочувствовал Спархок.
– Я должна была вмешаться, Спархок. Ты слишком
уступчив. Ты бы отдал нашу Миртаи задешево. Какая удача, что я оказалась там!
Тебе ни за что не удалось бы заключить такого удачного соглашения.
– Я представлял другую сторону, Элана, разве не
помнишь?
– Вот именно этого я и не понимаю, Спархок. Как ты мог
так постыдно обойтись с бедной Миртаи?
– Таковы уж правила игры, любовь моя. Я представлял
Кринга.
– И все-таки, Спархок, я очень в тебе разочарована.
– Ну что ж, по счастью, вы с Тиниеном сумели устроить
все как надо. У нас с Энгессой и вполовину не вышло бы так хорошо.
– Да, и в самом деле получилось славно… хотя у нас и
ушел на это почти весь день.
– Ты была великолепна, любовь моя, совершенно
великолепна.
– Знаешь, Спархок, – говорил на следующее утро
Стрейджен, – случалось мне бывать во многих неприглядных местах, но Пела
из них – наихудшее. Ее ведь уже несколько раз покидали – ты знал об этом?
Впрочем, «покидали» – не то слово. Точнее будет сказать «перевозили». Пела
стоит там, где пелои устраивают свой летний лагерь.
– Наверно, составителей карт это сводит с ума.
– Весьма вероятно. Это временный городишко, но он так и
лопается от золота. Чтобы купить стадо, нужна изрядная сумма наличных.
– Вы сумели связаться с местными ворами?
– Скорее уж они с нами связались, – ухмыльнулся
Телэн. – Один мальчишка лет восьми срезал у Стрейджена кошелек. Работает
он неплохо, вот только бегает недостаточно быстро. Я поймал его ярдов через
пятьдесят. Когда мы объяснили, кто мы такие, он был счастлив провести нас к
своему главарю.
– Совет воров уже принял решение? – спросил
Спархок у Стрейджена.
– Нет, – ответил Стрейджен, – они все еще
размышляют. Наши дарезийские собратья по ремеслу немного консервативны. Не знаю
уж почему, но мысль о сотрудничестве с властями кажется им безнравственной. Я
надеюсь получить ответ, когда мы доберемся до Сарсоса. Воры Сарсоса имеют
немалый вес в Империи. Случилось что-нибудь важное, пока нас не было?
– Кринг и Миртаи обручились.
– Быстро это у них вышло. Надо бы их поздравить.
– Почему бы вам обоим не лечь спать? – предложил
Спархок. – Завтра мы отправляемся в Сарсос. Тикуме будет сопровождать нас
до границ степей. Сдается мне, он бы с радостью ехал и дальше, но побаивается
Сарсосских стириков. – Он поднялся на ноги. – Пора спать, – повторил
он. – Мне нужно поговорить с Оскайном.
В лагере пелоев царила тишина. Было начало лета, и
полуденная жара загнала кочевников в тень шатров. По утоптанной и твердой, как
камень, земле Спархок шел к шатру, который делили посол Оскайн и патриарх
Эмбан. Его кольчуга тихонько позвякивала в такт шагам. Поскольку они были
сейчас в безопасном лагере, рыцари решили на время отказаться от неудобств,
причиняемых доспехами.
Оскайн и Эмбан сидели под навесом у шатра и ели дыню.
– Приветствую тебя, о сэр рыцарь! – сказал Оскайн
пандионцу.
– Это старомодное приветствие, Оскайн, – заметил
Эмбан.
– Я и сам человек старомодный, Эмбан.
– Я хотел кое о чем разузнать, – сказал Спархок,
присаживаясь на ковер под сенью навеса.
– Весьма типичное желание для юнца, – усмехнулся Оскайн.
Спархок пропустил эту шпильку мимо ушей.
– Эта часть Астела сильно отличается от
западной, – заметил он.
– Верно, – согласился Оскайн. – Астел – это
котел, который дал начало всем эленийским народам – как здесь, в Дарезии, так и
в Эозии.
– Когда-нибудь мы об этом поспорим, – пробормотал
Эмбан.
