– Мы уже видели такое прежде, ваша светлость, –
объяснял Тиниен патриарху Эмбану, – только тогда это были древние ламорки.
Я не знаю, к какому разряду древностей принадлежат эти. – Он покосился на
два мумифицированных трупа, которые принесли на холм атаны.
– Этот – кинезганец, – сказал посол Оскайн, указав
на одного из мертвецов.
– Выглядит почти как рендорец, верно? – заметил
Телэн.
– Да, определенное сходство неизбежно, –
согласился Оскайн. – Кинезга, как и Рендор, – сплошная пустыня, а не
так уж много существует разновидностей одежды, подходящей для такого климата.
Мертвец, которого они обсуждали, был в свободном,
ниспадавшем широкими складками одеянии, голова была замотана куском ткани, и
край ткани спускался на затылок.
– Они не слишком хорошие бойцы, – сказал
Кринг. – Стоило нам нанести первый удар, как вся их смелость пошла прахом.
– А кто другой, ваше превосходительство? – спросил
Тиниен. – Эти, в доспехах, были очень хорошими бойцами.
В глазах тамульского посла появилось беспокойство.
– Это – плод чьего-то воображения, – объявил он.
– Не думаю, ваше превосходительство, – покачал
головой Бевьер. – Люди, с которыми мы столкнулись в Эозии, действительно
были извлечены из прошлого. Вид у них был диковинный, могу вас уверить, но
когда-то они и в самом деле были живыми людьми. Все, что мы видели здесь,
говорит нам, что мы встретились с подобным случаем. Этот парень определенно не
воображаемый солдат. Когда-то он жил на свете и носил именно такие доспехи.
– Это невозможно, – твердо сказал Оскайн.
– Оскайн, – сказал Эмбан, – просто ради
предположения отвлечемся ненадолго от слова «невозможно». Кем бы мог быть этот
человек, если не плодом воображения?
– Это очень старая легенда, – сказал Оскайн. Лицо
его все еще выражало беспокойство. – Говорят, что когда-то, очень давно, в
Кинезге обитал некий народ, предшественник нынешних ее жителей. Легенда
называет этих людей – киргаи. Предполагается, что современные кинезганцы – их
выродившиеся потомки.
– Но, судя по их внешности, они происходят из разных
частей света, – заметил Келтэн.
– Согласно легенде, Кирга – город киргаев –
располагалась в центральных нагорьях Кинезги, – пояснил Оскайн. –
Местность эта выше, чем окружающая пустыня, и там было большое озеро,
питавшееся из подземных источников. Предания гласят, что климат там значительно
отличался от пустынного. Киргаям не требовалось защищаться от солнца, как их
современным отпрыскам. Кроме того, я полагаю, одежда служила признаком ранга и
статуса. Судя по нраву киргаев, они нипочем не позволили бы низшему народу
носить киргайскую одежду.
– Значит, киргаи и кинезганцы жили в одно время? –
спросил Тиниен.
– На сей счет легенды не слишком точны, сэр Тиниен.
Очевидно, был период, когда киргаи и кинезганцы существовали бок о бок. Киргаи,
впрочем, наверняка были господствующей нацией. – Оскайн скорчил
гримасу. – И с какой только стати я так говорю о мифе? – пожаловался
он.
– Это весьма вещественный миф, Оскайн, – Эмбан
ткнул ногой мумифицированного киргая. – Я так понимаю, этот народ обладал
особой репутацией?
– О да, – с отвращением согласился Оскайн. –
У них была чудовищная культура, основанная на жестокости и войне. Они держались
подальше от других народов, дабы избежать, как они говорили, загрязнения.
Говорят, они были помешаны на чистоте расы и воинственно враждебны к новым
веяниям.
– Бессмысленная враждебность, – заметил
Тиниен. – Занимаясь торговлей, неизбежно сталкиваешься с новыми идеями и
веяниями.
– Легенда гласит, что киргаи тоже понимали это, сэр
рыцарь. Торговля была запрещена.
– Они вовсе не торговали? – ошеломленно спросил
Келтэн.
Оскайн покачал головой.
– Предполагается, что они сами производили все, что им
могло понадобиться. Они пошли настолько далеко, что запретили хождение золота и
серебра.
– Чудовищно! – воскликнул Стрейджен. – Так у
них вовсе не было денег?
– Говорят, что были – железные бруски, и, полагаю я,
довольно увесистые. Это вряд ли поощряло развитие торговли. Киргаи жили только
ради войны. Все мужчины были солдатами, а женщины всю свою жизнь вынашивали
детей. Когда киргаи становились слишком стары, чтобы воевать или рожать, они
должны были покончить с собой. Предание гласит, что они были лучшими в мире
бойцами.
– Легенда преувеличивает, Оскайн, – сказал
Энгесса. – Я сам убил пятерых этих людей. Они слишком много времени
тратили на то, чтобы напрягать мускулы и принимать стойку с оружием – вместо
того, чтобы заниматься делом.
– Древние придавали большое значение формальностям,
атан Энгесса, – пробормотал Оскайн.
– А кто был этот тип в плаще? – спросил
Келтэн. – Тот, что пытался выглядеть как Ищейка?
– Думаю, что он занимает здесь примерно то же
положение, что Геррих в Ламорканде и Сабр в Западном Астеле, – задумчиво
отозвался Спархок. – По правде говоря, я слегка удивился, увидев здесь
Сабра, – прибавил он осторожно, помня, что они с Эмбаном поклялись
сохранять в тайне настоящее имя Сабра.
– Профессиональная вежливость, что же еще, –
пробормотал Стрейджен. – Но это его появление подтверждает нашу догадку,
что все нынешние волнения и беспорядки связаны между собой. За всем этим кто-то
стоит – некто, кого мы еще не видели и о ком даже не слышали. Рано или поздно
нам нужно будет изловить кого-нибудь из этих посредничков и вытянуть из них
сведения об их хозяине. – Светловолосый вор огляделся. – Ну, что
теперь?
– Энгесса, – обратился Спархок к рослому
атану, – когда, ты сказал, прибудут атаны из Сарсоса?
– Примерно послезавтра, Спархок-рыцарь, – атан
глянул на небо на востоке. – Завтра, – поправился он, –
поскольку уже светает.
– Тогда мы займемся нашими ранеными и подождем атанов
здесь, – решил Спархок. – Я бы предпочел, чтобы в такое время меня
окружало множество дружеских лиц.
– Один вопрос, Спархок-рыцарь, – сказал
Энгесса. – Кто такой Анакха?
– Это Спархок, – пояснил Улаф. – Так зовут
его стирики. Это означает «человек без судьбы».
– У всех людей есть судьба, Улаф-рыцарь.
