– Я с этим не согласен, мудрый, – возразил
Оскайн. – У валезийцев нет даже правительства, а понятие войны им и вовсе
незнакомо. Это счастливейший народ в мире. Они ни в коей мере не могут быть
родственны киргаям.
– Темперамент частенько зависит от климата, ваше
превосходительство, – заметил Заласта. – Валезия – рай земной, а
центральная Кинезга далеко не так приятна для жизни. Так или иначе, киргаи
поклонялись жуткому богу по имени Киргон – и, как большинство примитивных
народов, назвали себя по его имени. Полагаю, что все народы эгоистичны. Все мы
убеждены, что наш бог лучше прочих и что наша раса – высшая. Киргаи довели это
убеждение до предела. Трудно рассуждать о верованиях вымершего народа, но
киргаи, судя по всему, дошли то того, что стали считать себя существами,
отличными от человеческого рода. Они верили также, что вся истина уже открыта
им Киргоном, а потому враждебно относились ко всем новым идеям и верованиям. Они
довели идею военизированного общества до абсурда, а кроме того, они были
помешаны на чистоте расы и стремились к физическому совершенству. Если ребенок
рождался калекой, его уносили в пустыню и оставляли там умирать. Если солдат
был покалечен в бою, его убивали его же товарищи. Если женщина рожала слишком
много девочек, ее удушали. Киргаи выстроили город-государство возле оазиса
Кирга в центральной Кинезге и напрочь отгородились от других народов и новых
веяний. Киргаи до смерти боялись новых веяний. Это была, вероятно, единственная
культура в истории человечества, которая идеализировала глупость. Киргаи
считали ум недостатком и излишне сообразительных детей убивали.
– Милая компания, – пробормотал Телэн.
– Само собой, они завоевали и поработили своих соседей
– по большей части, пустынных кочевников неизвестной расы, – и поскольку
солдаты есть солдаты, неизбежны были случаи смешения крови.
– Но ведь это в порядке вещей, не так ли? – с
едкой горечью спросила баронесса Мелидира. – Насилие во время войны всегда
было делом разрешенным.
– Только не в этом случае, баронесса, – ответил
Заласта. – Если киргая застигали за этим «братанием», его убивали на
месте.
– Какая освежающая идея, – пробормотала она.
– Женщину, разумеется, тоже. Однако, несмотря на все
старания киргаев, на свет все же появились отпрыски смешанной расы. В глазах
киргаев это было осквернение расовой чистоты, и полукровок нещадно уничтожали.
Вскоре, однако, Киргон передумал. Он увидел, как можно использовать этих
полукровок. Их собрали, кое-чему обучили и сделали частью армии. Назвали их
«кинезганцами», и в свое время они составили ту часть армии, которая делала всю
грязную работу и принимала на себя основную тяжесть потерь. У Киргона, видите
ли, была цель – обычная цель того, кто обладает воинственным складом ума.
– Мировое господство? – предположил Вэнион.
– Именно. Кинезганцев поощряли размножаться, и киргаи
использовали их, чтобы расширять границы своих владений. Вскоре под их властью
оказалась вся пустыня, и тогда они двинулись на границы соседних народов.
Именно тогда с ними столкнулись мы, стирики. Киргаи были совершенно не готовы к
тому, чтобы воевать со стириками.
– Воображаю! – рассмеялся Тиниен. Заласта коротко
улыбнулся. Это была извиняющая, слегка снисходительная улыбка.
– Жрецы Киргона обладали некоторым даром, –
продолжал он, – но они ни в коей мере не могли сравниться с тем, с чем
столкнулись киргаи. – Заласта побарабанил пальцами по ладони. – Быть
может, – задумчиво продолжал он, – если присмотреться повнимательнее,
в этом и состоит настоящий секрет нашей расы. У прочих народов лишь один бог –
или, в лучшем случае, несколько богов. У нас их тысяча, и все они более или
менее в согласии друг с другом и способны действовать вместе. Так или иначе,
вторжение киргаев в земли стириков обернулось для них катастрофой. Они потеряли
практически всех кинезганцев и большую часть чистокровных киргаев. Они
отступили в полном беспорядке и замешательстве, а младшие боги решили, что
киргаям лучше сидеть дома. Никто до сих пор не знает, который из младших богов
предложил эту идею, но она была поистине гениальна в своей простоте и
действенности. Огромный орел в один день облетел Кинезгу, и его тень очертила
на земле невидимую границу. Эта граница совершенно ничего не означала для
кинезганцев, атанов, тамульцев, стириков, эленийцев и даже арджунов – зато для
киргаев она оказалась, можно сказать, жизненно важной, потому что с того дня
всякий киргай, переступивший эту границу, мгновенно умирал.
– Погодите минутку! – запротестовал Келтэн. –
Мы ведь столкнулись с киргаями к западу отсюда. Как же они могли перейти эту
границу?
– Они были из прошлого, сэр Келтэн, – пояснил
Заласта, разводя руками. – Граница для них еще не существовала, поскольку
орел не совершил свой полет, когда они двинулись маршем на север.
Келтэн почесал в затылке и нахмурился.
– Я не слишком хорош в логике, – сознался
он, – но разве в этом нет какого-то пробела?
Бевьер тоже ломал голову над этим парадоксом.
– Я, кажется, понимаю, как это могло быть, – с
сомнением проговорил он, – но мне нужно все как следует обдумать, чтобы
быть уверенным.
– Логика не может ответить на все вопросы, сэр
Бевьер, – заметил Эмбан и, поколебавшись, добавил: – Конечно,
необязательно передавать Долманту эти мои слова.
– Возможно, проклятие больше не действует, –
предположила Сефрения. – В нем нет нужды, поскольку киргаи вымерли.
– И так или иначе, – прибавил Улаф, – у нас
нет и возможности проверить, действует оно или нет. Стрейджен вдруг рассмеялся.
– А знаете, он ведь прав, – заметил он. –
Вполне вероятно, что это ужасное проклятие все еще существует, но никто не
знает об этом, поскольку люди, против которых оно направлено, исчезли с лица
земли несколько тысячелетий назад. Кстати, мудрый, что же с ними
случилось? – обратился он к Заласте. – Ты сказал, что они вымерли.
– Точнее говоря, милорд Стрейджен, они выморили самих
себя.
– Разве в этом нет противоречия? – спросил Тиниен.
