– Я должна занять свое место, – негромко сказала
им Сефрения. – Прошу вас, не предпринимайте немедленных действий, если кто-то
оскорбит вас. В этом зале скопилось несколько тысячелетий взаимной неприязни, и
хотя бы часть ее неизбежно выплеснется.
Она пересекла зал и села на одну из мраморных скамей.
Заласта вышел в середину зала и стоял молча, не делая
никакой попытки призвать собрание к порядку. Традиционные церемонии были здесь
явно не в чести. Постепенно разговоры улеглись, и члены Совета заняли свои
места.
– С разрешения Совета, – начал Заласта, – нас
сегодня почтили своим присутствием важные гости.
– Я уж точно не желал бы этакой чести! –
огрызнулся один из стириков. – Эти «гости» по большей части эленийцы, а я
вовсе не склонен водить дружбу со свиноедами.
– Малоприятное начало, – пробормотал
Стрейджен. – Похоже, наши стирикские сородичи в грубости не уступают
эленийцам.
Пропустив мимо ушей реплику невоспитанного оратора, Заласта
продолжал:
– Сарсос принадлежит к Тамульской империи, и все мы
ощущаем немалые выгоды от этих связей.
– А тамульцы заботятся о том, чтобы мы сполна
оплачивали эти выгоды! – выкрикнул другой стирик. Заласта не обратил
внимания и на эти слова.
– Уверен, что все вы вместе со мной приветствуете
первого секретаря Оскайна, главу имперской дипломатической службы.
– Не знаю, Заласта, с чего это ты так уж в этом
уверен? – с хриплым смешком отозвался кто-то. Оскайн поднялся.
– Я потрясен этим обилием теплых чувств, – сухо
проговорил он на безупречном стирикском наречии.
С мраморных ярусов полетели вопли и свист. Однако они разом
стихли, когда Энгесса встал рядом с Оскайном, скрестив руки на могучей груди.
Он даже не потрудился одарить суровым взглядом разгулявшихся советников.
– Так-то лучше, – сказал Оскайн. – Я рад, что
легендарная вежливость стириков наконец-то соизволила проявить себя. С вашего
разрешения, я вкратце представлю своих спутников, а затем мы вынесем на ваше
обсуждение одно весьма важное дело.
Первым он назвал имя патриарха Эмбана, и по залу тотчас
прокатилось гневное бормотание.
– Это направлено против церкви, ваша светлость, –
шепнул ему Стрейджен, – не против вас лично.
Когда Оскайн представил Элану, один из советников, сидевший
на самом верхнем ярусе, шепотом бросил своим соседям реплику, вызвавшую взрыв
недвусмысленно пошлого хохота. Миртаи вскочила, как отпущенная пружина, и ее
руки метнулись к кинжалам.
Энгесса что-то резко сказал ей по-тамульски.
Она тряхнула головой. Глаза ее недобро горели, зубы были
крепко сжаты. Она выхватила кинжал. Миртаи могла не понимать стирикского, зато
она очень хорошо понимала, что означает этот хохот.
Спархок тоже встал.
– Это мое дело, Миртаи, – сказал он.
– Ты не уступишь мне?
– Только не сейчас. Прости, но это в некотором роде
официальный случай, так что мы должны соблюдать приличия. – Он повернулся
к дерзкому стирику с верхнего яруса.
– Не хочешь ли, приятель, громче повторить то, что ты
сейчас сказал? – осведомился он по-стирикски. – Если это так смешно,
мы тоже хотим посмеяться.
– Вы только подумайте, – презрительно фыркнул
наглец, – говорящая собака! Тут поднялась Сефрения.
– Я призываю Тысячу соблюсти традиционную минуту
молчания, – провозгласила она по-стирикски.
– А кто умер? – осведомился крикун.
– Ты, Камриэль, – сладким голосом сообщила ему
Сефрения, – так что наше горе не будет чрезмерным. Это – принц Спархок,
человек, который уничтожил старшего бога Азеша, а ты только что оскорбил его
жену. Предпочтешь ли ты традиционное погребение – если, конечно, после того,
как Спархок до тебя доберется, от твоего бренного тела останется достаточно,
чтобы было что предать земле?
Челюсть Камриэля отвисла, лицо залила смертельная бледность,
да и прочие советники заметно съежились.
– Похоже, его имя здесь пользуется немалым
весом, – шепотом заметил Улаф Тиниену.
– Очевидно да. Думается мне, наш дерзкий приятель
наверху будет долго и мрачно размышлять о своей смертности.
– Советник Камриэль, – официальным тоном сказал
Спархок, – не будем прерывать совещания Тысячи своим чисто личным делом.
После заседания я отыщу тебя, и мы уладим необходимые формальности.
– Что он сказал? – шепотом спросила Элана у
Стрейджена.
– То, что говорят обычно, ваше величество. Полагаю,
советник Камриэль сейчас вспомнит, что у него срочное и неотложное дело на
другом конце мира.
– И Совет допустит, чтобы этот варвар открыто угрожал
мне? – взвизгнул Камриэль.
Седовласый стирик, сидевший в дальнем конце зала,
уничижительно рассмеялся.
– Камриэль, – сказал он, – ты оскорбил гостью
Совета, а при таких обстоятельствах Тысяча не обязана защищать тебя. Твой бог,
видно, не слишком строго тебя наставлял. Ты – грубый и крикливый болван, и мы с
радостью избавимся от тебя.
– Как ты смеешь так со мной говорить, Микан?
– Ты, видно, зачарован тем фактом, что один из богов
неплохо к тебе относится, – промурлыкал Микан, – а потому проглядел
тот факт, что все мы, здесь присутствующие, обладаем этим особым
благословением. Мой бог любит меня так же сильно, как твой бог – тебя. –
Микан на мгновение смолк. – Может быть, даже больше. Полагаю, что в этот
миг твой бог решает, не переменить ли ему мнение относительно тебя. Ты, должно
быть, ужасно ему надоел. Однако ты тратишь попусту драгоценное время. Как
только завершится собрание, принц Спархок, полагаю я, придет за тобой – с
ножичком. У вас ведь есть поблизости ножичек, ваше высочество?
Спархок ухмыльнулся и приоткрыл полу своего одеяния, показав
рукоять меча.
– Превосходно, старина, – сказал Микан. – Я
бы с радостью одолжил тебе свой меч, но всегда лучше сражаться собственным
оружием. Камриэль, ты еще здесь? Если хочешь дожить до заката, лучше
поторопись.
Советник Камриэль бежал.
– Что произошло? – нетерпеливо спросила Элана.
– Если взглянуть на дело в определенном свете, мы можем
счесть бегство советника некоей формой извинения, – пояснил Стрейджен.
