Тем же утром позднее они покинули Сарсос, и за восточными
воротами к ним присоединились рыцари церкви, пелои и два легиона атанов
Энгессы. День выдался погожий, теплый, над головой синело ясное небо. Утреннее
солнце подымалось над цепью иззубренных, накрытых снежными шапками гор,
лежавших на востоке. Острые пики гор врезались в небо, и их обрывистые склоны
были плотно укутаны голубым утренним туманом. Энгесса ехал рядом со Спархоком,
и выражение его бронзово-смуглого лица казалось мягче обычного. Он указал на
снежные пики гор.
– Атан, Спархок-рыцарь. Моя родина.
– Величественный край, атан Энгесса, – одобрил
Спархок. – Давно ты не был дома?
– Пятнадцать лет.
– Долгое изгнание.
– Воистину так, Спархок-рыцарь. – Энгесса
оглянулся на карету, ехавшую за ними. Там на месте Стрейджена сидел Заласта, и
Миртаи с серьезным и торжественным лицом держала на коленях Данаю. – Мы
знаем друг друга, не так ли, Спархок-рыцарь?
– Я бы сказал, да, – согласился Спархок. – У
наших народов разные обычаи, но мы, похоже, уже переступили через большинство
различий.
Энгесса чуть заметно улыбнулся.
– Ты хорошо держался, когда мы беседовали об атане
Миртаи и доми Кринге.
– Здравомыслящие люди всегда найдут возможность
поладить друг с другом.
– Эленийцы, кажется, придают большое значение здравому
смыслу?
– Да, это одна из самых больших наших причуд.
– Я хочу объяснить тебе суть одного нашего обычая,
Спархок-рыцарь. Мои объяснения могут оказаться не слишком ясными, потому что я
плохо владею вашим наречием. Я полагаюсь на то, что ты объяснишь остальным.
– Я приложу все силы, атан Энгесса.
– Когда мы будем в Атане, атана Миртаи пройдет обряд
Перехода.
– Я не сомневался, что так и будет.
– В обычае нашего народа, чтобы ребенок перед
прохождением обряда вспоминал свое детство, и очень важно, чтобы при этом были
его родители. Я говорил с атаной Миртаи. Ее детство не было счастливым. Многие
ее воспоминания будут мучительны, и когда она будет оживлять их в памяти,
нужно, чтобы ее окружали любящие ее люди. Ты скажешь Элане-королеве и другим, в
чем суть дела?
– Скажу, атан Энгесса.
– Атана придет к вам, когда будет готова. Ее право
избрать тех, кто будет поддерживать ее. Иной ее выбор, возможно, удивит тебя,
но среди моих соотечественников быть избранным для такой цели – великая честь.
– Именно так посмотрим на это и мы, Энгесса-атан.
Спархок вкратце рассказал остальным, что Миртаи соберет их в
выбранное ею самой время, однако не стал вдаваться в подробности, потому что и
сам не знал точно, чего ожидать.
Тем же вечером атанская великанша бесшумно ходила по лагерю,
держась с непривычной застенчивостью. Она не впрямую требовала прийти выслушать
ее, как можно было бы от нее ожидать, но скорее просила, можно сказать,
умоляла, и в глазах у нее были робость и беспомощность. Ее выбор по большей
части не был для Спархока неожиданностью – все это были люди, с которыми Миртаи
была наиболее близка во время ее недавнего рабства. Без сюрпризов, однако, не
обошлось. Она пригласила двоих пандионцев, с которыми Спархок даже не был
знаком, а также пару пелоев Кринга и двух атанских девушек из легиона Энгессы.
Кроме того, среди приглашенных оказались Оскайн и Эмбан.
Вечером они собрались вокруг большого костра, и прежде чем
начала говорить Миртаи, к собравшимся с краткой речью обратился Энгесса.
– Среди нашего народа в обычае расстаться с детством,
прежде чем войти в зрелость, – сурово проговорил он. – Атана Миртаи
скоро пройдет обряд Перехода, и она попросила нас быть с ней, когда она будет
прощаться с прошлым. – Он помолчал, и в голосе его зазвучали задумчивые
нотки. – Это дитя не похоже на других атанских детей. Почти всегда
детство, с которым расстается ребенок, простое и привычное для нашего народа.
Однако атана Миртаи возвращается из рабства. Она пережила рабство и вернулась к
нам. Ее детство длилось дольше, чем у других атанских детей, и в нем было много
необычного – и мучительного. Мы будем слушать с любовью – даже если не всегда
поймем и примем ее рассказ. – Энгесса повернулся к Миртаи. – Начни с
тех мест, где ты появилась на свет, дочь моя.
– Хорошо, отец-атан, – вежливо ответила она.
Поскольку Энгесса с первой их встречи взял на себя роль приемного отца, Миртаи
относилась к нему с традиционным почтением. Сейчас она говорила негромко, и в
ее голосе не осталось и следа от ее всегдашней напористости. Спархок отчетливо
ощутил, что перед ними вдруг оказалась совсем другая Миртаи – мягкая и
чувствительная девушка, таившаяся за скорлупой внешней грубости и резкости.
– Я родилась в селении к западу от Диргиса, –
начала она, – неподалеку от истоков реки Сарны. – Миртаи говорила
по-эленийски, потому что – за исключением Энгессы, Оскайна и двух атанских
девушек – никто из дорогих ей людей не говорил по-тамульски. – Мы жили
глубоко в горах. Мои отец и мать очень гордились этим. – Она слабо
улыбнулась. – Все атаны считают себя особенными, но мы, горные атаны,
особенней самых особенных. Наш долг – быть лучшими всегда и во всем, раз уж мы
настолько превосходим всех прочих. – Она одарила своих друзей довольно
лукавым взглядом. Миртаи была очень наблюдательна, и ее как бы небрежная
реплика была шпилькой равно в адрес и стириков, и эленийцев. – Ранние годы
своей жизни я провела в лесах и в горах. Я начала ходить раньше других детей, и
едва научившись ходить, научилась и бегать. Мой отец очень гордился мной и
часто говорил, что я родилась бегущей. Как и положено, я часто испытывала себя.
К пяти годам я могла бежать без передышки полдня, а к шести – с рассвета и до
заката.
Дети из нашего селения обычно начинали обучение очень поздно
– примерно около восьми лет, – потому что учебный лагерь в нашей местности
был очень далеко от селения и родителям не хотелось расставаться с нами в таком
раннем возрасте. Горные атаны очень чувствительны. Это наш единственный
недостаток.
– Была ли ты счастлива, атана? – мягко спросил
Энгесса.
– Очень счастлива, отец-атан, – отвечала
она. – Родители любили меня и гордились мной. В нашем маленьком селении
детей было немного. Я была лучше всех, и все друзья моих родителей тоже были
этим горды.
Миртаи помедлила, и глаза ее наполнились слезами.
– А потом пришли арджунские работорговцы. Они были
вооружены луками. Их интересовали только дети, а потому они убили всех
взрослых. Моя мать была убита первой стрелой.
