– Я так и думала, что заметили, – продолжала она,
смеясь вместе со своими слушателями. – Один из недостатков нашей культуры
в том, что наши мужчины упрямы и недальновидны. Мне не дозволено учиться
обращению с оружием. Я знаю, что это звучит нелепо, но мне не разрешали даже
самой убивать своих врагов. Я не привыкла к женщинам, которые могут сами себя
защитить, а потому вначале боялась, глупая, моей атанской девочки. Вскоре,
однако, я перестала бояться. Я узнала, что она стойкая и искренная, нежная и
пылкая, и очень, очень умная. Мы прибыли в Атан, чтобы наша дорогая девочка
могла снять серебро детства и принять золото зрелости, пройдя, как надлежит,
обряд Перехода. Пусть же все мы, эленийцы и атаны, стирики и тамульцы, соединим
наши руки и наши сердца в церемонии, которая приведет наше дитя к зрелости, и в
этой церемонии да сольются сердца наши в одно, ибо всех нас объединило в себе
наше дитя!
Норкан переводил, и в толпе нарастал одобрительный шепот,
подымавшийся постепенно до вершин рева. Королева Бетуана, чьи глаза были
наполнены слезами, порывисто шагнула с возвышения и обняла бледную
светловолосую королеву Элении. Затем она обратилась к толпе с краткой и энергичной
речью.
– Что она сказала? – спросил Стрейджен у Оскайна.
– Что всякий из ее подданных, кто нанесет любую обиду
королеве Элении, ответит лично ей, Бетуане. Между прочим, это не пустая угроза.
Королева Бетуана считается одним из лучших воинов во всем Атане. Надеюсь,
Спархок, ты воздаешь должное своей жене. Она только что выиграла
дипломатический бой высшего разряда. Кой бес надоумил ее угадать, что атаны на
редкость чувствительны? Проговори она еще три минуты, и вся площадь была бы
залита слезами.
– Наша королева весьма восприимчива, – с гордостью
сказал Стрейджен. – Хорошая речь всегда зиждется, на общности интересов.
Наша Элана просто гений, когда ей нужно отыскать что-то общее со своими
слушателями.
– Похоже, что так. Но, скажу вам, одного она добилась
наверняка.
– Чего же?
– Атаны устроят атане Миртаи такой обряд Перехода,
какой бывает раз или два за целое поколение. После этой речи она станет
национальной героиней. О ней будут слагать песни.
– Примерно этого моя жена и добивалась, – сказал
Спархок. – Она обожает делать приятное своим друзьям.
– И причинять неприятности своим врагам, – добавил
Стрейджен. – Я хорошо помню некоторые ее планы для первосвященника
Энниаса.
– Таков порядок вещей, милорд Стрейджен, –
усмехнулся Оскайн. – Единственная причина для того, чтобы смиряться с
неудобствами власти, – возможность награждать друзей и наказывать врагов.
– От всей души согласен, ваше превосходительство.
Энгесса беседовал с королем Андролом, а Элана – с королевой
Бетуаной. Никого особенно не удивило, что переводчиком им служила Сефрения.
Маленькая стирикская женщина, судя по всему, знала почти все языки мира. Норкан
объяснил Спархоку и его друзьям, что родители ребенка играют весьма важную роль
в обряде Перехода. Отцом Миртаи будет Энгесса, и Миртаи застенчиво попросила
Элану представлять ее мать. Эта просьба вызвала у обеих новый всплеск чувств.
– Церемония на самом деле очень трогательная, –
сказал Норкан. – Родители должны объявить, что их ребенок готов принять на
себя обязанности взрослого. Затем они. предлагают биться всякому, кто с ними не
согласен. Не тревожься, Спархок, – хихикнув, добавил он, – это только
формальность. Вызов почти никогда не бывает принят.
– Почти никогда?
– Я шучу, Спархок. Никто здесь не собирается сражаться
с твоей женой. Ее речь совершенно разоружила атанов. Они ее обожают. Надеюсь,
однако, что у нее есть склонность к языкам. Ей придется говорить по-тамульски.
– Учить чужой язык – дело долгое, – с сомнением
заметил Келтэн. – Я вот десять лет учил стирикский, а все никак не могу в
нем разобраться.
– У тебя нет склонности к языкам, Келтэн, –
пояснил ему Вэнион. – У тебя даже с эленийским бывают трудности.
– Необязательно оскорблять меня, лорд Вэнион.
– Думаю, что Сефрения немножко сплутует, –
прибавил Спархок. – В пещере Гверига она и Афраэль выучили меня языку
троллей за какие-то пять секунд. – Он поглядел на Норкана. – Когда
начнется церемония?
– В полночь. Дитя переходит в зрелость, как один день
переходит в другой.
– В этом есть некая утонченная логика, – заметил
Стрейджен.
– Рука Бога, – набожно пробормотал Бевьер.
– Прошу прощения?..
– Даже язычник откликается на этот тихий внутренний
зов, милорд Стрейджен.
– Боюсь, я все еще не понимаю, что к чему, сэр Бевьер.
– Логика – это то, что отличает нашего Господа, –
терпеливо пояснил Бевьер. – Это Его особый дар эленийцам, но точно так же
предлагает Он его остальным народам, щедро протягивая его благословение
непросвещенным.
– Это и в самом деле часть эленийской доктрины, ваша
светлость? – спросил Стрейджен у патриарха Укеры.
– Относительно, – ответил Эмбан. – Это мнение
более всего распространено в Арсиуме, нежели где-то еще. Арсианское духовенство
вот уже тысячу лет или около того пытается включить это утверждение в число
догматов веры, но дэйранцы неизменно оказываются против. Курия поднимает этот
вопрос, когда нам больше нечем заняться.
– Как полагаете, ваша светлость, когда-нибудь его
удастся разрешить? – спросил Норкан.
– Боже упаси, ваше превосходительство! Если этот спор
будет улажен, нам просто не о чем будет спорить.
С дальней стороны площади к ним спешил Оскайн. С озабоченным
видом он отвел в сторону Спархока и Вэниона.
– Как хорошо вы, господа, знаете Заласту? –
спросил он.
– До того как мы появились в Сарсосе, я встречался с
ним лишь однажды и мельком, – ответил Спархок. – Лорд Вэнион
наверняка знает его лучше, чем я.
– Я начинаю сомневаться в его легендарной
мудрости, – сказал Оскайн. – Стирикские земли в восточном Астеле
граничат с Атаном, так что Заласта должен бы знать атанов лучше, чем кажется на
первый взгляд. Я только что застал его, когда он предлагал пелоям и нескольким
молодым рыцарям устроить состязание в воинском искусстве.
– Но ведь это в порядке вещей, ваше
превосходительство, – пожал плечами Вэнион. – Молодежь любит
покрасоваться.
