— Привет, детеныш. Как дела?
— Привет, пап! Нормально все!
— Нормально хорошо или нормально плохо?
— Нормально зашибись!
Голос у дочери был бодрым и предвкушающим.
Это значило, что впереди у меня очень сложный вечер.
— Значит так: я в Париже, я готов сделать вам с сестрой подарок. Один. Максимум два! У меня есть три часа.
— Три часа в месяц на родных дочере-ей! — Сказано было с плаксивым подвыванием, но я не купился.
— Потом будет больше, а сейчас дела. Так что располагай отцом как хочешь, только в терновый куст не бросай. — И прежде чем она ответила добавил: — Время пошло!
— Сейчас! Так-с, Париж, тхе кепитал оф белле франце.
— В кого у тебя такой страшный акцент?
— В популярного актера-британца.
— Лучше бы с отца пример брала.
— Я тебя вижу реже, чем его!
— А время-то идет!
— Не подгоняй!
— Кстати, половина времени принадлежит Ленке. Чего сеструху не позвала?
— Маленькая еще! Я ей свою косметичку отдам. Старую.
— У тебя есть косметичка, даже две? В тринадцать лет?
— Говорила мама, что мужики до смерти детишки, а я, дура, не верила…
— Два часа пятьдесят семь минут! И кусок мыла в подарок. Хозяйственного!
— Все-все-все, не надо кипятиться, я уже почти наш… — Голос из нахально-бодрого вдруг переменился на жалобно-умоляющий: — Па-апочка-а, у тебя с собой много денежек?
Черт, ну как же она на мать-то похожа!
— Говори, маленькая вымогательница.
— Тут показывает, что в галерее моды Роже де Нюи через два часа начало прода-аж…
— Окстись, распродажа и вдруг вечером?
— «В ночи Париж оживает!» — это его лозунг! Он гений, он самый лучший модельер современности! Он всегда все делает наоборот и у него всегда все получается!
— Наш человек. Ладно, диктуй адрес.
Адрес оказался незнакомым. Я и был-то здесь всего раз десять, мы больше в портовые города мотались, так что пришлось спрашивать дорогу у дочери. Она, минуту похихикав, проложила мне маршрут. Ехидина не удержалась, и в одной точке скомандовала: «Стой! Повернись вправо… еще чуть-чуть… а теперь помаши рукой дочке, тут вебкамера на столбе! Ну надо же, совсем такой как я помню!» Тьфу ты, понастроили интернетов! До чего дочь довел, родного отца только в компьютере и видит, только по телефону и слышит…
По дороге я трепался с Анькой на все темы, что в голову пришли. Деньги со счета так и летели, но что поделать, если с дочкой поболтать вот так, спокойно, время выдается раз в месяц. Сказал как-то об этом Митричу, он заржал по своему обыкновению, и сказал, что через пару разговоров она меня на свадьбу пригласит, а еще через два-три и внуки появятся, с ними я еще реже разговаривать стану. Ну, ему виднее, он в этих делах опытен. Впрочем, всего двадцать минут спустя у меня возникло желание придушить паршивку. И возникло оно после жизнерадостного:
— Ну вот мы и пришли! Вон там конец, вставай!
Я оглядел длинную, на полтора квартала очередь, состоящую исключительно из девушек и женщин (десяток существ смутно напоминали мужчин, но однозначно отнести их к сильному полу не удавалось). И головой своей очередь упиралась в пока еще закрытые двери магазина, на витринах которого… а рядом еще и объявления… О черт!
— Дочь, ты послала меня покупать женское нижнее белье? Меня, взрослого мужика?!
— Пап, мама говорит, что ты выкрутишься из любой ситуации!
— Приятно, когда в тебя верят, но сдается мне, что в следующий раз отдыхать вы будете у бабушки с дедушкой. Давненько ты не брала в руки тяпку! Ужо огород тебя перевоспитает, научит уважению к старшим!
— Пфе! Если мне там что и грозит, так это лишние килограммы на талии!
Да, мамины пироги это нечто. Глубоко вздохнув, я начал постепенно смиряться с безвыходным положением, из чистого упрямства прокомментировав:
— Ну ты даешь, родного отца на погибель отправить!
— Па-а, они распродажу раз в год устраивают, нельзя такой шанс терять! Два часика постоишь, потом схватишь какую-нибудь тряпочку и беги, пока не отняли!
— Любую? А если это будут семейные сатиновые трусы шестидесятого размера?
— Все равно буду носить! Это высокая мода! Ты ничего не понимаешь!
— Та-ак, что за мамины интонации?
— Я хотела сказать, что ты только в моде ничего не понимаешь, зато ты самый хороший, самый добрый, самый щедрый и вообще самый-самый!
— Уже лучше! Но если не подойдут?
— Ленке подарю!
— Мамина помада, сапоги старшей сестры?
— Помаду она у меня и так ворует. Па, мне нужна вещь «от Нюи»! Очень нужна!
Спрашивать, перед кем она собирается в этом белье щеголять, я не стал. Натравлю Эльку, все узнаю и тихо прикопаю засранца где-нибудь в лесу. А дочь в замок, в башню, на хлеб и воду! Барон я или нет?!
Скрепя сердце и разогреваясь такими планами я шел вдоль очереди. Не сказать, что мне было страшно, но что не по себе — это да! Женщины замечательные существа, когда поодиночке, но целая толпа… Да еще разогретая желанием ухватить модную шмотину… Агрессией и азартом шибало вдоль улицы почище чем перед дракой район на район. Но как и там, здесь не принять участия было нельзя. Вздохнув, я подошел к замыкающей очередь стайке девчонок-подростков. Те, быстро осмотрев меня, оживленно и почти не понижая голоса стали обсуждать, что из купленного в какой жизненной ситуации лучше подойдет. Спустя минуту уши у меня горели, а спина взмокла. Попытался отвлечься, рассматривая окружающих… и быстро сделал вид, что никуда не смотрю: ответные взгляды были откровенно приценивающимися. Как на кусок мяса — тут съесть, или за угол оттащить? Может, конечно, мне и казалось, но… но может и не казалось.
— Господин барон?
С трудом сдержав нервную икоту я оглянулся. Рядом стояла и удивленно махала ресницами невысокая дама средних лет, такая типичная француженка… черт знает, почему их так легко отличить от остальных европеек.
— Вы пришли в галерею де Нюи?
— Да… пришлось вот. Прошу прощения, сударыня, мы знакомы?
— О, простите! Я была у вас в замке, две недели назад. Мари Баведьер.
— Рад вас снова увидеть, Мари. Тоже в магазин за покупками?
— Нет-нет, я работаю на маэстро Роже.
В следующую секунду очередь мгновенно затихла, а все головы развернулись в нашу сторону. Если честно, это было по-настоящему жутко!
— Так… господин барон, прошу оказать нам честь! К тому же маэстро будет рад увидеть вас! Это же будет! Идемте! — В следующее мгновение я летел, схваченный за руку, а полтора метра французского энтузиазма тащили мою тушку за собой как воздушный шарик, иногда подправляя полет, чтобы я не сбил кого-нибудь из покупательниц. По пути мне объясняли, что именно рассказы о Гравштайне послужили решающим толчком к созданию новой коллекции, темные с серебром двери магазина неумолимо приближались, потом в какой-то момент распахнулись, проглатывая добычу, и с тихим лязгом отрезали нас от шепчущейся толпы.
