— Вы так думаете? Вы воображаете, что мы рискнем посадить самолет, стоимостью десять миллионов на дорожку, построенную шайкой мексиканцев? Вы что, думаете, мы чокнутые? — Я нагнулся вперед. — Что вы знаете о строительстве взлетно-посадочных полос? Мы можем разбить самолет. — Я повернулся к Берни. — Вы помните, какую полосу вьетнамцы построили для нас? Она расползлась и самолет разбился. Помните?
Это была ложь, но Берни быстро сообразил. — Верно, — подтвердил он.
Я повернулся к Кендрику.
— Они все трое связаны работой у Эссекса, а я относительно свободен. Я проверю полосу, если вы это устроите. Кендрик нервно облизал губы.
— Я поговорю со своим клиентом. Он может не согласиться.
— Тем хуже для него. Мы не полетим до тех пор, пока не уверимся в надежности полосы.
— Я посмотрю, как это все устроить. — Он помолчал, сверля меня глазами. — Ну, что еще вас беспокоит, милый? Я улыбнулся ему в ответ.
— Больше ничего. Теперь это должно беспокоить вас. Он встал.
— Тогда я побежал. — Он снял свой парик и поклонился Пэм. — Пока, дорогая, — сказал он и вышел из-за стола и остановился, глядя на Берни. — Вы подыскали сообразительного парня, Берни… присматривайте за ним, а то он может стать слишком сообразительным. — И он удалился к своему желто-черному «кадиллаку» и уехал.
Я закурил и взглянул на Берни.
— Ну, чего мы добились? — начал я. — Одним миллионом больше на всех нас. Сейчас нам надо узнать имя покупателя. Когда я съезжу туда, я узнаю это. Я добьюсь, чтобы хотя бы половина суммы досталась нам, даже если этот толстяк будет пытаться надуть нас. Как вам это понравилось, Берни?
Олсон криво улыбнулся.
— Вот поэтому я выбрал именно вас.
По его глазам я понял, что полностью захватил власть. Он сам уже понимал, кто был сильнейшим среди нас. И я взглянул на двоих остальных.
— Ну, а как вы?
Эрскин пристально посмотрел на меня и ответил:
— Приношу свои извинения за первоначальную враждебность. Вы замечательно это проделали. С этого момента я вместе с вами. Да что там говорить, я никогда не подумал бы о всех этих вещах, о которых вспомнили вы. Вы правы, мы просто наивные новички.
— Хорошо. — Я перевел взгляд на Пэм. — А вы? Вы счастливы?
Она даже не взглянула на меня, просто пожала плечами.
— Малышка! Я разговариваю с тобой… Ты счастлива?
— Оставь ее, — прервал меня Берни.
— Э, нет! — Я наклонился вперед. — Она же вместе с нами, и я хочу слышать ее мнение.
Она взглянула на меня, сверкнув глазами.
— Вы все проделали очень хорошо, вы выдающийся парень. Вы это хотели услышать?
Я резко повернулся к Берни.
— Разве она нам нужна?
Олсон резко провел рукой по подбородку.
— Пэм и я вместе, и будем всегда вместе., — Хорошо… тогда утихомирьте ее. Пэм вскочила на ноги.
— Я выйду, Берни. Меня тошнит от этого… — Она остановилась, так как Эрскин схватил ее за руку и усадил обратно. Берни привстал, когда Эрскин тихо сказал ей:
— Прекрати, Пэм!
Она взглянула на него и я понял, что и с ним она уже переспала, так же, как и со мной, и, глядя на побледневшего Берни, понял, что он тоже знает.
Она поглядела на Эрскина и бессильно махнула рукой.
— Извините меня. Я нарушил молчание:
— Больше мелодрам не будет? Никто не отозвался.
— Ну, значит, мы можем спокойно обсудить дело дальше.
— Конечно, — заметил Эрскин. — Закажем еще выпивки? — Он щелкнул пальцами и появилась официантка. Он приказал все повторить. Это немного остудило атмосферу.
— Вы еще хотите что-то сказать, Джек? — спросил Эрскин, когда напитки были расставлены и официантка ушла.
— Если мы прервем передачу по радио, это будет означать, что мы для всех мертвы, утонули в море, — начал я. — Вы задумывались над тем, что это значит? Это значит, что мы не сможем больше вернуться назад. Мы вынуждены будем остаться в Мексике.
— Я уже говорил вам, — нетерпеливо перебил меня Берни, — можно жить и работать и в Мексике. Да с такими деньгами можно уехать в Южную Америку и даже в Европу.
— Я не об этом, Берни, — продолжал я. — Кендрик и его клиент тоже понимают, что мы будем считаться мертвыми. Об этом вы подумали?
Берни удивленно смотрел на меня, так же как и Эрскин.
— Все еще не поняли мой намек? — спросил я.
— О чем вы толкуете? — сердито переспросил Эрскин.
— Эх, вы, несмышленыши! Разве вам не пришло в голову, что, когда мы посадим самолет, как удобно было бы для Кендрика и его клиента встретить нас с бандой мексиканцев, которые перережут нам глотки и закопают в джунглях, а Кендрик и его покупатель получат самолет стоимостью в десять миллионов долларов, не заплатив вообще ничего.
Эрскин откинулся в кресле, обалдев.
— Я никогда не подумал бы о подобном.
— Кендрик никогда не сделал бы этого, — слабо возразил Берни.
— Нет. Умный человек, а толстяк не дурак, особенно не будет считаться с четырьмя жизнями, если получит за это шесть миллионов долларов, — сказал я. — Мы можем угодит в западню. Я не говорю, что так и будет, но это возможно.
— Вы правы, — согласился Эрскин. — Будь я проклят! Это может случиться!
— Если вы верующие, то благодарите Бога, что я оказался вместе с вами.
— И что мы должны делать? — спросил Эрскин.
— Надо сообразить. У нас есть еще два месяца в запасе. Я осмотрюсь, смотаю туда и постараюсь выяснить, кто собирается купить самолет, а потом мы решим этот вопрос… как оказаться мертвыми для всех и живыми для себя.
Уже засыпая, я услышал стук в дверь. Включив лампу, я соскочил с постели и взглянул на часы. Было уже пятнадцать минут первого.
Стук в дверь повторился.
Я подошел к двери и открыл ее. Гарри Эрскин вошел ко мне и прикрыл дверь за собой.
— Мне надо поговорить с вами, — сказал он. Тусклый свет из спальни освещал его.
— Я уже собирался спать.
— После выспитесь. — Он прошел дальше и опустился в кресло. — Послушайте, Джек, я извиняюсь, что был против вас. Я думал, что вы просто любитель легкой наживы, одурачили Берни, но когда вы выбили этот миллион, я понял — вы наш человек. Мне надо поговорить с вами о Берни.
Я опустился в кресло рядом с ним и достал пачку сигарет. Закурив, я передал пачку ему, и он тоже закурил.
— Давайте поговорим, — согласился я.
