Осознание этого пришло к ним ко всем одновременно, и Вера все объяснила священнику.
Они стояли на улице, там, где когда-то происходила вечеринка в честь их возвращения – это было, казалось, целую вечность назад, – и разговаривали тихими голосами. По улице проезжали машины и пикапы, но все они как будто принадлежали к совсем другой жизни, которая была отделена от них невидимым барьером.
Люди никак не могли решить, что и как они должны делать дальше.
– Мы должны посетить Василия, – сказал наконец Николай.
У Агафьи перехватило дыхание:
– Василия?
Николай кивнул. Остальные молчали.
Василий.
Prorok. Пророк…
– А он… он все еще жив?
На этот раз на ее вопрос ответила Вера.
– Все еще, – ответила она.
Агафья поежилась. Если это так, то ему должно быть около двухсот лет. Ему было больше ста, когда она была ребенком, и скорее всего больше восьмидесяти, когда он покинул Россию. Когда Василий прибыл в Мексику, ему было видение, которое изменило всю его жизнь. И хотя до того момента он был землепашцем, он никогда больше не притронулся к плугу, а стал пророком, посвятившим всю свою жизнь Богу и сменившим работу на земле на отшельничество и трактование слов Бога, которые Он вкладывал ему в уста. С какой стороны ни посмотри, это было жуткое существование, и многие говорили, что Василий, когда его коснулась длань Божия, просто сошел с ума. Тем не менее все считали, что это воля Господа и что он был рожден на свет именно для этой миссии. Поколения молокан ходили к нему советоваться по поводу проблем, возникавших в общине, и задавали ему вопросы, на которые не знали ответов.
А он всегда отвечал на эти вопросы.
И всегда оказывался прав.
Сама Агафья видела его только один раз, ребенком, и он здорово испугал ее. После этой встречи ей много недель снились кошмары. Такое никогда не забывается.
Да и повторения такого Агафья совсем не жаждала. В тот год была жуткая засуха, и все посевы погибли, выгорели. Денег не было, а мексиканское правительство вновь угрожало отобрать у молокан землю. Поэтому вся община вышла в пустыню недалеко от Гваделупы, чтобы узнать мнение proroka. Они вошли в его пещеру, и, когда тот улыбнулся ей и пошевелил пальцами, Агафья в ужасе закричала и расплакалась.
Все оставшееся время она провела, пряча лицо в юбке матери и молясь о том, чтобы Бог избавил ее от этого дьявола. А потом, после того как прошла, наверное, целая вечность, все они вышли из пещеры.
На следующий день начались дожди.
Агафья глубоко вздохнула и посмотрела на Николая.
– А что, нам всем обязательно идти? – спросила она.
– Думаю, что так будет лучше для всех.
– Я не хочу больше видеть его, – сказала Агафья.
– Я знаю, – понимающе кивнул проповедник.
– Я тоже, – вмешалась Вера, и что-то в ее голосе заставило кровь в жилах Агафьи похолодеть. – Никто из нас не хочет. Но мы должны.
На следующий день они выехали ранним утром. Петр сидел за рулем, а остальные, вдесятером, впихнулись позади него в пассажирский автобус, принадлежавший Давиду Долматову.
Петр был самым молодым из них и хорошим водителем, но годы брали свое, и, хоть и пристегнутая, Агафья сидела, намертво вцепившись в подлокотники сиденья, пока автобус трясся по узкой грунтовке, которая взбиралась по горе на самое плато.
Внизу она увидела Макгуэйн, простиравшийся между двумя «руками» каньонов. Город плавно стекал к шахте, и этот вид заставил Агафью разнервничаться. Она отвернулась и стала смотреть на Надю, которая сидела перед нею, – но так и не смогла полностью отключиться от вида за окном и закрыла глаза.
Когда они достигли вершины горы и оказались на ровном плато, Агафье стало полегче, но она все равно не прекращала молиться. Петр вихлял с одной стороны дороги на другую и совершенно не задумывался над правилами движения, так что ей оставалось только молиться, чтобы по пути к пещере пророка они не наткнулись на встречный транспорт.
Prorok.
Перспектива встречи с ним наполняла ее странным, давящим ужасом. Она знала, что он был хорошим человеком, святым человеком, но он приводил ее в ужас. Пророк казался Агафье частью того самого потустороннего мира, против которого они боролись. Хотя он и был на их стороне, на стороне Бога, он все равно чем-то от них отличался, не был одним из них, и это ее пугало.
Кроме этого, он был, наверное, самым старым жителем Земли, и от этого ей тоже становилось не по себе.
Агафья не представляла, где теперь живет Василий, но была уверена, что ближе к городу, чем это оказалось на самом деле. Они еще целый час ехали по выжженной, голой пустыне, пока наконец не добрались до небольшой гряды скалистых холмов, среди которых находилась пещера, служившая ему домом.
После того как они выехали из Макгуэйна, им не встретилась ни одна машина, поэтому Петр остановил автобус прямо посередине дороги, уверенный, что мимо никто не проедет.
От дороги к входу в пещеру вела тропинка, которая, к счастью, была короткой. Солнце палило нещадно, а они все были уже стариками, и даже в идеальных условиях многие из них были не способны взбираться наверх. Благодарение Богу, тропинка шла по ровной земле между кактусами, а потом слегка спускалась между двумя валунами и исчезала в отверстии на боку холма.
Они медленно вошли в пещеру.
Сразу после входа она расширялась, но, хотя стены были расположены далеко друг от друга, сама тропинка была узкой. Это была полоска песка, бегущая между горами костей, черепов и изуродованных скелетов животных, и им пришлось идти между ними гуськом, дыша в затылок друг другу. Направлялись они к чему-то, смутно напоминавшему кострище в дальнем углу пещеры. Никто из них не захватил с собою электрического фонарика, поэтому молокане медленно шли посередине пещеры, положив руку на плечо идущего впереди, пока не вышли из темноты, простиравшейся от входа, освещенного солнечным светом, к своей цели – освещенной костром пророка.
Тропинка стала пошире, и теперь они могли идти уже парами – с приближением к спальному месту пророка кости и скелеты постепенно исчезали.
Сердце Агафьи громко колотилось.
Она не хотела быть здесь.
Пророка они увидели только тогда, когда почти наткнулись на него. Скрючившись, он сидел перед костром совершенно голый, а его борода и волосы были такой длины, что полностью скрывали его половые органы. Он что-то бормотал себе под нос, и когда они подошли ближе, то услышали, что это был текст из Библии.
Среди молокан всегда было много пророков. Большинство из них жило среди них, и все они были нормальными, достойными членами общины. Но сам Бог повелел Василию жить в пещере голым и в одиночестве, и именно это он и делал. Неисповедимы были пути Господни и непонятны простому человеку, и кто они были такие, чтобы его осуждать?
