– Ну так, молодой человек, знаете ли, было бы желание, – усмехнулся Кречетов. – В научной среде сталкерские навыки порой важнее громких открытий. Если мы, конечно, говорим о собственной карьере, а не о пользе науки для человечества и т. д. и т. п.
– Представляю, сколько народу ты замочил, прежде чем стать профессором, – заметил я. – Что в прямом, что в переносном смысле.
– Ну, в жизни люди делятся на два типа – ослы и погонщики ослов. И я предпочитаю ездить, нежели быть тем, на ком ездят.
– Это все слова, Кречетов, – сказал я. – Способ говорить. В реальной жизни все иначе. Сегодня ты ездишь на ком-то, а завтра этот кто-то взбрыкнет и тебя же затопчет. Хотя признаю, что подобное случается не часто, – но все же случается.
– Если ты о своем побеге отсюда, то не буду спорить, – кивнул профессор. – На сталкеров вообще лучше не пытаться пристраивать седло или ярмо. Чревато для здоровья.
– Ладно, поговорили-пофилософствовали, и будет, – заметил Призрак. – Светлее стало. Видать, там, впереди, для нас специально дверку открыли. Мол, подходите, гости дорогие, мы для вас свинцовые гостинцы приготовили.
Действительно, в сотне шагов впереди из открытых ворот лаборатории лился тусклый солнечный свет, чудом пробившийся сквозь тяжелые тучи, всегда висящие над Зоной. И значило это лишь одно. Впереди нас ждала засада.
– Прорываться надо, однако, – мрачно заметил Мастер, расстегивая клапан поясного чехла с коробкой, снаряженной запасной пулеметной лентой.
– Однако надо, – согласился я. – Только чует мое сердце, если напролом переть, мы все тут ляжем, на пороге этой проклятой лаборатории. Выйдем из темноты на свет, тут нас и положат.
– И какие варианты? – осведомился Призрак.
Вместо ответа я повернулся к Кречетову и спросил:
– Профессор, а «Кольцо» у тебя далеко?
Тот пожал плечами и достал из подсумка разгрузки артефакт, с виду ничем особым не примечательный. Белый бублик диаметром с небольшое чайное блюдце. Слышал я, что встречаются «кольца» размером с суповую тарелку, но я таких не видал. Это «кольцо» маленькое было. Если не знать, что оно из себя представляет на самом деле, запросто можно принять его за дешевую детскую игрушку.
Правда, на Большой земле за эту «игрушку» отваливали деньжищ, на которые запросто можно было купить роскошный трехэтажный коттедж где-нибудь в Беверли-Хиллз или в Майами-Бич – если, конечно, нет аллергии на пиндосов. Если же таковая есть, то на добротный одноэтажный домик в ближнем Подмосковье точно хватит. У речки, чтоб лес рядом…
М-да… Размечтался я что-то, глядя на легендарный артефакт. Из одного такого яйцеголовые вроде как вечный двигатель сделали. Тупо титановый стержень поставили вертикально и раскрутили на нем «кольцо». Говорят, до сих пор крутится. А может, и брешут. Правду-то все равно не узнать, уж больно это «кольцо» редкое. Их всего-то за всю историю Зон нашли около десятка, и они моментом разошлись по частным коллекциям – некоторые шибанутые на голову олигархи от скуки скупают раритеты из Зон за безумные деньги. Правда, бывает, потом помирают те богатеи незнамо от чего. Это нам, сталкерам, арты нипочем, а для обычных людей контакт с ними частенько бывает фатальным.
Но я точно знал одно. Если это «кольцо» и есть вечный двигатель, энергии в нем столько, что мама не горюй. И по этому поводу имелась у меня одна идейка.
– А еще, профессор, я, пожалуй, у тебя свой «стечкин» заберу, – сказал я.
– С чего это он твой? – удивился Кречетов.
– Вон царапина от пули на затворной раме. Свежая, не затертая. А вон еще одна. Это в меня стреляли, причем дважды, а попали в пистолет.
– Ну, начнем с того, молодой человек, что этот пистолет я лично прокачивал артефактами перед тем, как его у меня нагло украли. Поэтому, кстати, он и цел-невредим после попадания пуль, только царапины остались. И не исключено, что он вообще эти пули, выпущенные в хозяина, к себе притягивает, так что цены ему нет… – завелся было профессор, но я протянул ему свой пулемет и предложил:
– Мне не надолго. А пулемет я оставляю в залог. Потеряю пистолет – пулемет твой. По-моему, в Зоне это более чем замечательный обмен. Так что давай просто не будем спорить.
Кречетов пожал плечами и с неохотой протянул мне и «кольцо», и пистолет.
– Не совсем понимаю, зачем они тебе так нужны.
– Я тоже не совсем понимаю, – признался я. – Но откуда-то знаю, что пригодятся. А теперь просто подождите меня тут.
Сказав это, я развернулся и побежал вперед, навстречу солнечным лучам, робко заглядывающим в мрачное подземелье.
Рукоять пистолета была горячей – во всяком случае, так мне казалось. Не зря, ох не зря так неохотно отдавал мне Кречетов свой «стечкин». Так жгут ладони, не оставляя следов на коже, радиоактивные артефакты. Другой, может, и не почувствует, а я вот ощущаю тепло, когда мою плоть пронзает ионизированное излучение.
И что это значит?
А вот что.
По своей привычке апгрейдить оружие, Кречетов наверняка прокачал боеприпасы, перед тем как положить их в схрон. И поскольку эти патроны жгли мне ладонь аж сквозь рукоять пистолета, то непростыми они были. Пули из обедненного урана? Скорее всего. А может, и не из обедненного, с Кречетова станется. Он же тоже настоящий сталкер, сволочь такая, обычный человек с одним пистолетом хрен бы выжил в мире Кремля. А этот не только выжил, но и сумел там целую армию боевых роботов создать. В общем, враг у меня достойный уважения, и, хоть мы сейчас с ним вроде как по одну сторону баррикад, я точно знаю, что по большому счету ничего не изменилось, ибо не верю я, что профессор в одночасье стал мягким и пушистым. Просто ему надо своё вернуть, вот он нас и использует. Как, впрочем, и мы его. Короче, все это не что иное, как кратковременное сотрудничество. И уж никак не дружба навек.
Все это я успел продумать, пока бежал к светлому пятну впереди. А заодно проверить магазин, выщелкнув его из рукояти. Все как положено, под завязку, на двадцать патронов. За что люблю наше оружие, так это за простоту и продуманность. Например, в отличие от многих импортных моделей, что у ПМ, что у АПС не надо выщелкивать патроны, чтобы понять, сколько их осталось. Всё сразу видно через боковой разрез магазина, всё продумано заранее. И кто бы там что ни вякал из-за бугра, а в плане оружия мы любому импортному агрессору дадим сто очков вперед. И в плане боевого духа – тоже. Так что лучше не лезьте к нам что из-за океана, что из других миров, ибо чревато это нехилыми звездюлями. Национальная у нас особенность такая, воевать умеем хорошо, что не раз уже доказали всему миру.
И другим мирам докажем, если придется…
Впереди уже были видны распахнутые ворота, а оттуда, из-за порога, запашок тянулся в мою сторону – тоннель в себя его тащил согласно эффекту большой трубы. Ядреным человечьим потом воняло, металлом, нагретым влажными ладонями, и ружейным маслом. Но сильнее всего страхом пахло. Что это за запах – не объяснить, его чувствовать надо. Неприятный такой, мерзкий, кислый, тошнотный. Когда люди так боятся, что аж воняют своим страхом, они не думают. Они сразу стреляют. Поэтому говорить со Служителями бесполезно. Да я, если честно, и не собирался.
