Но большую часть кучи трофеев составляли головы. Человеческие головы. Очень аккуратно отрезанные. Причем на месте среза не мясо виднелось с обрубками артерий и не срез позвоночного столба. Нет, там был слой кожи. Обычной кожи, как на щеках или на лбу, отчего головы казались искусственными, будто предназначенными для манекенов. Только и осталось, что проделать в них отверстия для крепления и насадить на пластмассовое туловище.
Но нет, головы были настоящими. Вонь от них мы и почувствовали в коротком тоннеле, соединяющем два помещения. Жуткие трофеи «мусорщиков» уже начали гнить, и это было хорошо заметно по нижним головам, успевшим покрыться явными признаками разложения. По ходу, пришельцы в суматохе последних событий просто подзабыли о них, и трофеи начали портиться в ядовитом воздухе, пропитанном испарениями луж «газированной глины».
Но сейчас меня больше интересовало то, что находилось дальше, за горой жутких трофеев «мусорщиков».
У дальней стены зала стоял ряд опутанных проводами полупрозрачных гробов, также источающих зеленоватый свет разложения. Вряд ли они светились сами по себе, не иначе это был просто отблеск от многочисленных аномальных луж.
Такие же стояли в зале Монумента, только нерабочие, изуродованные пулями. И я хорошо знал, для чего они. Вернее, для кого.
В таких автоклавах обрабатывали особо упорных сталкеров, у которых не получалось обычным методом промыть мозги. Обрабатывали – и одновременно исследовали на предмет, почему это подопытный такой нестандартный, неподдающийся, с более крепкими мозгами, чем остальные. А иногда и с уникальными способностями, из-за которых нас, сталкеров, порой люди с Большой Земли называют мутантами. Из-за которых нас расстреливают на кордонах, а если нам удается выйти из Зоны, то отлавливают как бешеных собак и отправляют в Институты по изучению аномальных зон. Исходя из чего порой возникает у нашего брата странный вопрос: а так ли уж отличаются некоторые люди от «мусорщиков»? И те, и те хотят очистить Зону от нас, и тем, и тем нужны Зоны для личной выгоды… Когда же от мыслей станет совсем туго, опрокинет сталкер сто грамм и просто запретит себе думать… Так проще. Да в Зоне размышления о смысле жизни и не нужны, тут навыки предпочтительнее… Тут у тех, кто много думает, обычно мозги вышибают раньше, чем они успеют прийти к выводу, что жизнь дерьмо везде – что в Зоне, что за ее пределами…
Меня вывел из раздумий приглушенный стук, который раздавался со стороны ряда автоклавов. И в ближайшем из них я разглядел смутный силуэт, бьющийся о тяжелую крышку.
– Ребенок там, что ли? – проговорил Мастер. – Больно маленький для взрослого мужика.
В полупрозрачном гробу явно бился живой человек. Или мутант, похожий на человека. Впрочем, какая разница? Живому существу требовалась помощь.
Я знал, что пытаться поднять крышку автоклава есть занятие бесполезное, – в изголовье каждого из них был вмонтирован массивный электронный замок с кнопками от нуля до девяти. И те, кто знали код этих замков, сейчас валялись в соседнем зале возле прозрачной стены кучами остывающего, склизкого мяса.
Поэтому выход был только один.
Я поднял пистолет Кречетова и выстрелил дважды. Конечно, урановые пули были в дефиците, но когда их осталось всего две, все-таки, положа руку на сердце, неразумно экономить такой скромный боезапас.
Массивный замок осыпался на пол кусками металла и пластмассы, после чего крышка первого гроба слетела и грохнулась на бетон, увлекая за собой опутывающие ее пучки проводов и кабелей. Я успел заметить, что предплечье руки, сбросившей крышку изнутри, было худым, но жилистым, больше похожим на лапку, чем на человеческую руку.
Ухватившись за края автоклава, внутри него подтянулось и село жутковатое с виду существо, телосложением действительно похожее на ребенка, только с одним глазом, покрасневшим от напряжения и боли. Глаз существа находился во лбу, а под пустыми глазницами алели свежие шрамы, грубые, словно по живому телу недавно прошлись сваркой.
– Здравствуй, Фыф, – сказал я. – Рад, что ты жив. А не скажешь, куда делись твои глазные щупальца?
– «Мусорщики» отрезали, суки потрошёные, мать их и папу перегнуть через колено и пятки к ушам привязать, твари пятиконечные, все их щупальца им в задницу запинать и в «газированной глине» выкупать…
Фыф распалялся все больше, матеря пришельцев и в хвост и в гриву. Если в их мире кто-то и остался в живых после взрыва, то сейчас те выжившие наверняка икали так, что их многочисленные глаза звенели, постукивая друг о друга. Стоящие рядом со мной сталкеры пооткрывали рты, а Мастер украдкой достал маленький блокнот и стал лихорадочно записывать. Оно того стоило – Фыф умел материться так, что хоть отдельной книгой издавай его перлы. Тиражи были бы колоссальные, гарантирую как автор, популярный в каком-то из параллельных миров.
Вдруг Фыф остановился, посмотрел на меня и выдал:
– Блин, и чего я тут распинаюсь? Все равно ж в свой новый роман мои матюги не включишь?
– Не включу, – покачал я головой. – Переработаю, что получится, под сталкерский жаргон, а остальное выкину.
– А почему? – поинтересовался Мастер.
– Потому, что, по моему мнению, мат в литературе выглядит как дерьмо у подножия памятника. Быть – может, если у кого-то совести хватит нагадить. Но смотрится намного омерзительней, чем в отхожем месте, где ему самое и место.
– Согласен, – кивнул Кречетов. – Твои книги, небось, и дети читают. Пусть лучше хорошему учатся: как стрелять метко, родину любить и со всякими гадами бороться.
– Это точно, – сказал я, вновь подозрительно покосившись на профессора. Прикалывается он, что ли? Да нет, вроде серьезный. Хотя, гадом-то себя никто не считает. У всех праведные мотивы, а если их нет, то оправдания, которые для себя любимого в случае надобности придумываются легко и просто.
– Рожа болит, – пожаловался Фыф, осторожно дотрагиваясь до шрамов. Из его единственного глаза выкатилась слеза. – Куда ж я теперь такой? Без них и способностей никаких больше нету у меня, как у передатчика без антенн. На хрена я кому такой нужен со своими хилыми лапками. Только обуза. И Настя, если увидит, отвернется, разлюбит на фиг. Всю красоту мою отрезали, суки пятиконечные.
Мы переглянулись.
– По-моему, ему так лучше, – негромко проговорил Мастер. – Хоть немного на человека похож.
– Если у него там раньше торчали щупальца, то это был полный писец, – заметил Кречетов. – Я б с такого зрелища запросто мог сдохнуть от инфаркта.
– Твое время по-любому пришло, человек, – неожиданно раздалось сзади. – Сейчас ты получишь то, что заслуживаешь. И ты, и твои спутники.
Мы начали было синхронно разворачиваться на голос, но в пол рядом с нами ударила пулеметная очередь.
– Не поворачиваться! Бросить оружие! – скомандовал тот же чужой, ровный, бесстрастный, мертвый голос.
Пулемет за твоей спиной – это всегда веский аргумент. Даже если успеешь повернуться, выстрелить все равно не получится, очередь прошьет раньше. А в моем случае и нечем. Патронов нет, затвор в заднем положении. Разве что только швырнуть АПС в рожу пулеметчику перед тем, как он разрежет одной очередью и меня, и товарищей.
