– Но позвольте мне заметить, друзья мои, – вмешался Рашид. – Внезапная смерть Абдул-Азиса может возбудить подозрения не только в народе, но и у других государств. Ее сочтут насильственной.
– Этого не будет, если бывший султан лишит себя жизни в припадке умопомешательства, – возразил с хитрой улыбкой Мансур.
– На это у него не хватит мужества!
– Но пойми, друг мой, – сказал Гуссейн, – вовсе не нужно, чтобы Абдул-Азис сам лишил себя жизни. Нужно только, чтобы это так казалось.
– О! Теперь я понимаю слова моего мудрого друга Мансура-эфенди, – сказал с легким поклоном Рашид-паша. – Если это будет так же хорошо исполнено, как умно задумано, тогда важнейший вопрос, занимающий нас, можно считать разрешенным.
– Когда мудрый Мансур-эфенди предлагает какой-нибудь план, он обыкновенно знает уже и средства к исполнению его! – заметил Гуссейн. – Мы согласны с тобой!
– Устранение, смерть Абдул-Азиса необходима! – отвечал Мансур. – Для него самого она будет избавлением от постоянных мучений и страха, для нас же это необходимая мера предосторожности. Но необходимо, чтобы его смерть показалась всем самоубийством. Случай помог мне найти человека, который может лишить жизни так, что самое внимательное исследование не найдет следов насильственной смерти.
– Что же это, яд? – спросили все присутствовавшие враз.
– Нет, это совсем особенное средство. От него нечего опасаться даже вскрытия, тогда как почти всякий яд может быть легко обнаружен, – продолжал Мансур. – Применит его солдат – негр по имени Тимбо.
– Солдат? – спросил Гуссейн.
– Да, господин военный министр, солдат одного из вновь сформированных полков. С помощью какого-то доктора, знакомого ему, он берется умертвить султана.
– Но как же устроят они это? – спросил Гуссейн.
– Будет сделано так, как будто бы Абдул-Азис лишил себя жизни каким-нибудь оружием, которое найдут у него же в руках, – отвечал Мансур.
– Что же, можно использовать этого солдата, – заметил Рашид, – но что мы с ним сделаем, когда он кончит свое дело?
– Они оба получат награду и будут посланы в Аравию, – сказал Гуссейн. – Я берусь наблюдать за ними.
– Лучше всего, если они оба найдут смерть по дороге в Аравию, – заметил Мансур таким спокойным тоном, как будто бы дело шло о самой ничтожной и простой вещи на свете.
– Согласен! – сказал Гуссейн. – Где же тот солдат, о котором ты говоришь, мой мудрый Мансур-эфенди?
Мансур потянул за шнурок колокольчика. Вошел один из дервишей.
– Они оба тут? – спросил Мансур.
– Нет, мудрый Баба-Мансур, – отвечал дервиш, – здесь только один из них.
– Кто же?
– Солдат – негр Тимбо.
– Пусть он войдет!
Дервиш вышел, и через минуту в залу совещания вошел, униженно кланяясь, Тимбо и бросился на колени перед Мансуром.
– Где же твой товарищ-шарлатан? – спросил Мансур, в то время когда Рашид и Гуссейн внимательно рассматривали солдата. Гамид, казалось, уже знал его.
Негр вопросительно взглянул на Мансура, очевидно не понимая, что тот ему сказал.
– Я спрашиваю, где доктор, которого ты хотел взять в помощники, – повторил тот.
– А! Да, доктор! Доктор не пришел. Его не надо. Тимбо может все за него сделать!
– Но мы должны же видеть и знать, кто он такой, – продолжал Мансур. – Как его зовут?
– О! Он придет сюда! Когда ему прийти? – вскричал негр. – Тимбо отвечает за него. Он благоразумен и молчалив, как могила. Прикажи мне – и я сделаю все! Я буду смотреть за доктором.
– Этого довольно! – сказал нетерпеливый Гуссейн-паша, обращаясь к Мансуру и Рашиду.
– И ты обещаешь нам устранить свергнутого султана в его покоях без шума, осторожно? – спросил Рашид.
Негр утвердительно кивнул головой.
– Да, без шума! – сказал он.
– И никто не догадается, что он умер насильственной смертью?
– Никто! Доктор и я, мы все отлично устроим! Ни красного следа на шее, ни малейшей раны, ни яду – ничего.
– Должно сделать так, чтобы даже доктора подумали, что султан сам лишил себя жизни! – приказал Гуссейн-паша.
– Все будет сделано, как ты приказываешь, великий паша.
– По окончании вашего дела вы получите оба пятнадцать тысяч пиастров
[30]
и должны будете тотчас же отправиться в Аравию, – продолжал Гуссейн.
– И это приказание будет исполнено, великий паша.
– Ступай теперь в свой полк. Завтра утром ты будешь назначен в караул к бывшему султану. Тогда тебе можно будет ввести к нему доктора, и вам будет удобно сделать ваше дело, – продолжал Гуссейн.
Негр униженно поклонился каждому из присутствующих и поспешно вышел.
За развалинами ожидал его товарищ, называвший себя доктором.
Это был не кто иной, как грек Лаццаро.
Он был одет, как и все греческие и турецкие доктора, в широкий и длинный зеленый халат, на голове у него был намотан платок, свисающие концы которого скрывали часть лица.
– Ну что, сделано? – спросил он Тимбо, когда тот вернулся из развалин. Негр кивнул головой.
– Сделано! – сказал он. – Завтра утром за работу! Я иду в караул во дворец и введу тогда тебя в комнаты султана.
– А что мы за это получим?
– Пятнадцать тысяч пиастров.
– Собачья плата за такую работу! – заметил грек. – Ты мог бы потребовать больше. Не каждый день убивают султанов. Я, право, в убытке, а ты как? Ведь я должен устроить, чтобы султан лишился сознания, иначе ничего не выйдет.
– Мы поделимся! Ты возьмешь половину – Тимбо возьмет половину.
– Идет! Я приду завтра рано утром в Чераган, и ты проведешь меня к султану.
Сообщники расстались. Негр-солдат отправился в свой полк, и еще ночью восемь человек, в числе которых был и он, получили приказание идти в караул в Чераганский дворец, где жил свергнутый султан. Тимбо был поставлен у дверей комнаты, в которой спал Абдул-Азис.
Утомленный и разбитый страшным волнением, несчастный султан к утру уснул, но ненадолго, не прошло и двух часов, как он уже проснулся. И во сне не нашел он покоя. Ему все грезились убийцы, подосланные его врагами.
Поднявшись и совершив предписанное религией омовение, он перешел в соседнюю комнату и потребовал зеркало и ножницы.
Требуемые предметы были ему принесены, и он начал подстригать себе волосы и бороду, как он обыкновенно делал каждое утро.
В эту минуту в комнату, где он находился, вошел Тимбо и за ним Лаццаро, одетый по-прежнему турецким доктором.
