– Что это значит? – спросил Зора графа Варвика. – Смотрите, сюда приближаются несколько человек.
– С виду они похожи на полицейских.
– Уж не донесено ли о нашей дуэли?
Граф Варвик вышел навстречу приближавшимся, и они объявили ему, что им поручено арестовать бывшего адмирала Страдфорда, обвиняемого в подлоге и подделке векселей.
– Адмирал опасно ранен, – отвечал Варвик. – Его отвезут сейчас в госпиталь.
В это время доктор и капитан с помощью слуг понесли адмирала к карете, полицейские последовали за ними.
Через несколько часов Зора, Варвик и доктор были уже в Лондоне, где рука Зоры была тщательнее перевязана, причем оказалось, что рана гораздо опаснее, чем сначала казалось, и даже угрожает сделаться смертельной.
IX
Приказание принцессы
На другой день после неудачной попытки Реции освободить Сади Лаццаро снова явился к принцессе.
– Я принес тебе важное известие, – сказал он. – Новость, которой ты не ожидаешь!
– Если твоя новость стоит награды, ты получишь ее! – отвечала Рошана.
– Такие новости не часто встречаются, ваше высочество, – продолжал грек. – Я видел сегодня труп.
– Труп? Что значат твои слова?
– Да, труп! И как ты думаешь, чей, принцесса? Труп Сади-паши! Он лежит теперь в караульной комнате.
– Сади-паша умер? – спросила принцесса, казалось, испуганная тем, чего она так страстно желала. – Ты лжешь!
Лаццаро заметил действие, произведенное его словами на принцессу.
– Я думал, что ты желаешь его смерти, – сказал он, – что тебе приятнее видеть его мертвым, чем в объятиях прекрасной Реции. Но, может быть, я ошибся? Однако мне кажется, принцесса, что для тебя лучше, что он мертв. Подумай только: если бы Сади-паша соединился снова с Рецией, если бы он нашел своего ребенка, что бы ты тогда сказала?
Рошана молчала.
– Или, может быть, ты думаешь, – продолжал грек, – что Сади не удалось бы найти ребенка? Тогда, значит, ты не знаешь Сади!
– Молчи! Я не хочу тебя слушать! – вскричала гневно Рошана.
– Прости, принцесса, если я сказал что-нибудь тебе неприятное, я не хотел этого! Я хотел только передать тебе весть…
– Бери свои деньги и ступай! Я хочу остаться одна! – приказала Рошана, бросив греку несколько золотых монет.
– Лаццаро повинуется! Благодарю за твое великодушие! – сказал грек и, накинув на голову свое покрывало, поспешно скрылся, подобрав брошенные ему деньги.
Тотчас после его ухода принцесса поспешно позвонила.
Вошла Эсма, ее доверенная невольница.
– Где дитя, которое я тебе поручила? – спросила ее принцесса.
– Оно у садовницы, ваше высочество! – отвечала Эсма.
– Оно должно погибнуть! – приказала Рошана. – Возьми его, снеси на берег и там, привязав к нему камень, брось в море!
Привыкшая к безусловному повиновению, невольница не посмела возразить ни слова и молча вышла из комнаты принцессы.
Но через четверть часа она вернулась с ребенком на руках и бросилась к ногам Рошаны.
Дитя не подозревало о готовящейся ему участи и, улыбаясь, смотрело на принцессу.
У Эсмы слезы выступили на глазах. Она чувствовала, что у нее не хватит мужества лишить жизни невинное существо.
– Сжалься, принцесса! – вскричала она дрожащим голосом. – Сжалься над ребенком! Смотри, как он улыбается тебе!
– Что? – крикнула в гневе Рошана. – Как смеешь ты говорить это! Или ты хочешь умереть вместе с ребенком? Берегись!
Эсма знала характер своей госпожи, знала также, что турецкие законы не наказывают за убийство рабов. Она покорилась, поняв, что просьбы и мольбы не тронут принцессу.
– Я повинуюсь твоему желанию, повелительница, – сказала Эсма. – Я твоя слуга, и воля твоя для меня закон!
– Ночь наступает, ступай скорее на берег! – приказала принцесса.
Эсма взяла на руки ребенка и, закутав его платком, вышла из дворца, чтобы исполнить приказание принцессы.
До берега моря, где можно было бы незаметно бросить несчастного ребенка, было далеко, и когда Эсма достигла его, была уже ночь.
Между тем небо заволокло облаками, душный, неподвижный воздух предвещал бурю. На горизонте мелькала молния, и слышались глухие раскаты грома.
Подойдя к берегу, Эсма развернула платок и вынула из него ребенка. Наступила решительная минута!
Надо было исполнить приказание принцессы; но в тот момент, когда Эсма хотела уже бросить ребенка в волны, в ней снова заговорила жалость. Она чувствовала, что не в состоянии лишить жизни несчастное дитя.
После некоторого колебания Эсма положила маленького Сади в тростник, решившись оставить его на произвол судьбы: если ему суждено умереть, думала она, волны унесут его, если же нет, то его, наверно, найдет какой-нибудь сострадательный человек, как некогда малютку Моисея.
Но тут ее объял страх при мысли, что кто-нибудь из слуг принцессы, может быть, следит за ней и донесет о ее поступке.
Вдруг сверкнула молния и разразился страшный гром, оглушивший Эсму.
В страхе и ужасе, не владея более собой, она бросилась к берегу и, положив Сади в стоявший вблизи челнок, столкнула его в воду.
Сделав это, она бросилась бежать, как бы преследуемая фуриями.
Между тем предоставленный волнам челнок медленно плыл, покачиваясь, в открытое море.
X
Отчаяние
В маленьком старом доме старой Кадиджи у окна стояла Реция и с нетерпением ждала возвращения принца Юсуфа.
Проводив ее сюда, принц отправился в Сераскириат, чтобы узнать о судьбе Сирры и Сади и попытаться освободить их.
Час проходил за часом, а ни принца, ни Сирры не было; нетерпение и беспокойство Реции росли с каждой минутой.
Наконец ей послышался отдаленный плеск весел по воде.
Спустя несколько минут послышались чьи-то приближающиеся шаги, кто-то открыл дверь. Реция поспешила навстречу вошедшему.
Это был принц.
Волнение Реции было так велико, что она не заметила печального выражения лица Юсуфа.
– Какую весть приносишь ты мне, принц? – спросила она.
Юсуф хотел постепенно приготовить Рецию к ужасному известию, которое он принес ей. Он видел Сади лежащего мертвым.
– Я надеялся на лучшее, – сказал он, – я надеялся, что мне удастся сделать что-нибудь для освобождения Сади-паши.
– Значит, твои старания были бесплодны? Не печалься об этом, принц! Я уверена, что рано или поздно истина восторжествует и заслуги моего Сади будут вознаграждены! Видел ты там Сирру?
