Ему грезилась большая красивая яхта.
На самых лучших листах бумаги рисовал он её подробности, знал каждую складку тугих парусов и многочисленные, таинственно звенящие названия всех снастей.
Был выбран маршрут. Естественно, вокруг света. Кажется, он учился тогда в пятом классе. О том, что и такой безумно длинный путь должен когда-то закончиться, он не думал. Жизнь его яхты должна была продолжаться всегда.
Толстые, часто трудные в прочтении книги помогли ему определить правильность верных ветров, а кроме них – самые дружественные течения. Путевые записки людей-буревестников изучались им упорно и жадно. Он точно знал, что нужно запоминать. Название… Почему «Легенда»? Объяснить не пытался, скорее всего, это был какой-то минутный порыв, случайная мысль или строка сильных внешкольных стихов.
В тишине домашних ночей он продумал всё. Кроме одного. Его яхте нужен был экипаж. Паруса «Легенды» требовали множества рук, справиться самостоятельно со сложным такелажем он и не рассчитывал, даже и не думал, что будет ТАМ один…
Через год или два появились первые имена.
Он неожиданно открыл для себя возможность оценивать окружающих людей по строгой и ответственной шкале. Каждое слово, каждый шаг и поступок выбранного человека должны были оправдывать его будущее присутствие на яхте «Легенда».
Вначале, ослеплённый внезапным шансом хотя бы тайно стоять выше кого-то; решать, пусть и без огласки, чьи-то судьбы, он с осознанной долей благодеяния попытался зачислить в свой будущий экипаж нескольких одноклассников и даже далёкого двоюродного брата.
Но скоро научился видеть и понимать ошибки своих поспешных решений.
Из той школьной поры в списке остался только Сандро.
…Жила в соседнем подъезде семья.
Мать, высокая, жёлто-худая женщина, и три её сына, приблизительно одинаковых возрастами подростка. Мальчишки и дома, и на улице выделялись странными разноцветными одеждами, обносками с чужих детских плеч, подаренных им по бедности сердобольными людьми. Сандро был совсем не намного старше братьев. И хотя жили они шумно и весело, их мать, казалось, на глазах высыхала от папиросного дыма, постоянно прятала красивое лицо в тёмный, грубой ткани, головной платок. Пацаны-погодки проказничали, что-то беспрестанно выдумывали, дрались, не только между собой, но и частенько схватываясь с соседскими дворовыми компаниями.
Обычно верх в справедливых семейных битвах одерживал Сандро, потом братья вместе играли на гитаре и уносились на реку купаться.
Иногда приходил их отец. От уверенного мужского голоса даже случайным гостям становилось ещё веселей, воздух в бедной квартире в это время почему-то пах кислым, учебники летели в угол, обычный шум вытеснялся громким застольным гамом, допоздна играла гармошка…
Когда болезнь в очередной раз серьёзно одолевала маму, мальчишки на время согласно затихали. Сандро выскакивал навстречу каждому и делал свирепое лицо, если кто-то с улицы бухал валенком в хилую фанерную дверь. Магазин, готовка и присмотр за младшими братьями оставались тогда заботой только Сандро.
Летом они всем двором ходили на далёкие заводские свалки. Город был рабочим, очень умелым, в некоторых своих кварталах военным и даже секретным. На свалках тогда можно было найти всё. Сандро нацеливал их на нужные вещи, смотрел и по-житейски мудро оценивал трофеи. Он разбирался как бог в радиодеталях, причем дошёл до сути каждой из них своим умом и при помощи журналов «Радио», собранных в сарае со школьной макулатурой. Шаги от познания простейшего детекторного приемника до эффекта туннельных транзисторов он сделал быстро, на их глазах, сам постиг все сложности и пользовался по части радио заслуженным дворовым авторитетом.
Потом или почти одновременно наступил в их мальчишеской жизни опасный период увлечения оружием. Сандро имел самое большое и лучшее собрание гильз и патронов, свободно определял принадлежность боеприпасов и разрешал любой спор, мастерски делал бомбочки из магния и марганцовки, мудрил с составами, изобретал электрозапалы и дистанционные взрыватели. Всё это продолжалось до тех пор, пока один несовершеннолетний умелец с соседней улицы не заполучил в бедро раскалённую костром и взрывом охотничью гильзу шестнадцатого калибра. Взрослые ругались и в школе, и дома, чья-то мамаша даже закатила истерику прямо у них во дворе. Сандро устроил среди своих единомышленников собрание и, решительно утопив в глубоких нечистотах уличной помойки все свои патроны, враз прекратил оружейную тему.
Когда младшие братья случайно украли где-то старенький фотоаппарат, Сандро тут же принес из библиотеки домой охапку справочников и в углах их неумытой квартиры зашуршали траурно жёсткие ленты сохнущей фотопленки и заблестели бутылки с гипосульфитом.
Таинство завораживало.
Огромным праздником оказывался тот день, когда Сандро объявлял друзьям, что вечером будет печатать фотографии. Ожидание вызывало даже дрожь в животе – ведь впереди было полночи стояния плечом к плечу в тесной клетушке ванной под опасно красным светом фонаря, радостное узнавание давно забытых событий, равное участие в ответственной работе!
Увеличительный прибор скоро накалялся. Дышать становилось труднее, они все согласно оставались в трусах и майках; сначала возбужденно, а потом устало спорили о выдержке, диафрагмах и о неудавшемся кому-то из них кадре… Ночью расходились по домам почти ненавидящие фотографию, но, поостыв в других заботах неделю, иногда две, снова жадно стремились к желанному делу.
К концу последнего лета Сандро показал им звезды. Всё началось с половинки бинокля, найденного на очередной свалке, и школьного учебника астрономии. Некоторое время они еще только удивлялись, а Сандро уже знал кучу созвездий, горячо спорил с взрослыми мужиками во дворе о красных и белых карликах, наизусть помнил десятки звёздных величин.
Тёмными вечерами пробирались они через чердак на невозможно высокую крышу их пятиэтажки. Та же тайна, что и в душной маленькой ванной, дышала на них вольными осенними ветрами. Устраивались на гулком железе в тесный круг и, подсвечивая себе фонариками, изучали листочек с верным расположением светил, выдранный кем-то без спросу из домашнего настенного календаря. Радостно узнавали на небе планеты и звёзды, грустили, подсчитав вместе с Сандро число парсеков и человеческих лет, отделяющие их родную крышу от тех самых звёзд…
Когда бдительные пенсионеры перекрыли висячими замками все чердачные входы-выходы, Сандро первым освоил прелести пожарной лестницы, до тех пор бездельно прилегавшей к дальнему торцу их дома.
Именно там, на лестнице, и пришлось ему увидеть очень близко, и запомнить навсегда глаза Сандро.
…Карабкаться по пожарке решались не все члены их астрономического сообщества. Ближний уличный фонарь, чтобы не предавал, они разбили заранее, поэтому лестница страшно и гулко уходила вверх, прямо в тёмное небо. Сандро бодро лез первым, предварительно накачав на земле их, младших, презрительными словами и кличками.
Он взялся за ступени сразу же за Сандро. Голые пальцы немели на предзимнем металле, но всем телом он ощущал, что на высокой полосе лестницы не один, и упрямо и настойчиво цеплялся за перекладины. Прошла целая вечность, внизу, под ним, сопел какой-то другой мальчишка, дунул в лицо через невидимую кромку крыши пронзительно ровный ветер и в то же мгновение рваные кеды скользнули по граням стылой железяки. Руки уже были непослушны, и вмиг закостенели на верхней перекладине, почти разжавшись. Он потихоньку взвизгнул от ужаса предстоящего падения.
