Телефонная связь подводила, говорить ему приходилось с напряжением и громко, поэтому многие люди в зале ожидания аэропорта оглядывались на странно стремительного смуглого человека, который с непривычной для них уверенностью говорил по-английски.
И улыбался при этом, вслушиваясь в музыку слов своей мечты.
– Продавай! Выставляй на торги и срочно ищи другую!
– Но, сэр…! Вы теряете на такой неразумной сделке большие деньги! И почему? Зачем так срочно? Что, в конце концов, с вами так внезапно произошло!? Что случилось?
– Стенли, будь сейчас предельно внимателен, не перебивай меня, постарайся понять только главное. Детали объясню в Лондоне. Во-первых, необходимо срочно отказаться от той большой шхуны, о которой шла речь в начале года. Пока без объяснений. Во-вторых, закажи во всех судовых агентствах другую яхту…
– Но почему, сэр?! Почему вас уже не устраивает большая шхуна? Ведь мы же всё согласовали! Я сделал что-то не так? Ведь неустойка же… Неужели всё отменяется?! О, боже праведный!
– Стенли! Заткнись!
Вздохнул полной грудью. Прыгали около ног воробьи.
– На гафельной шхуне сложные паруса. Для управления нужны люди. У меня больше нет прежнего экипажа, а один я с таким парусным вооружением и такелажем не справлюсь. Поэтому шхуну нужно продать. О потерях не думай. Понял?
– Да. А что с вашими русскими людьми?
– Их больше нет.
– Ужас…
– Сколько лет ты считаешь мои деньги, Стенли? Восемь? Или десять?
– Одиннадцать, сэр.
– И все эти годы пытаешься меня перебивать в самые ответственные минуты. Поэтому… Мне срочно нужна другая яхта, примерно тех же размеров, только одномачтовая и обязательно с косыми парусами. Желательно с автоматикой. Завтра прилечу, всё расскажу. Сроки выхода в плавание – те же, без изменений.
– Ясно, сэр. Только…
– Что ещё?
– А экипаж? Кто же будет в вашем экипаже…?
– Экипаж – это я.
Выключил телефон, опустил в карман куртки. Улыбнулся маленькой белобрысой девчонке, вскинул сумку на плечо.
А название всё равно – «Легенда».
Очевидный диагноз
И птицы не пели, и луна не светила.
Намокшие, рыхлые тучи слабели и лениво расползались, уступая случайному порыву ветра, затем крепко сходились, выжимали из себя остатки надоевшего всем, непонятного дождя.
Лоси подошли к каналу с вечера. Вода темнела шершаво и тихо, так же негромко она приняла их в себя и проводила течением к городскому берегу. Лоси выплыли к большим квадратным камням, поднялись на знакомый бетон откоса и, осторожно оглядываясь на далёкий огонь маяка, исчезли в высоких колючих кустах.
На другом конце города в старом доме очень рано проснулся мальчик. Он заботливо потрогал себе лоб, кашлянул, прислушиваясь, и опустил ноги в большие меховые шлепанцы.
Три окошка поочередно кратко мигнули, обозначив путь мальчика по пустой квартире, и снова сонно потемнели.
Записка осталась лежать на стуле у изголовья, где среди пузырьков стоял маленький термос с розовым чаем. Мальчик принес из шкафа тяжёлую лохматую книгу, лёг в кровать, поправив подушки, немного пошевелился, устраиваясь в темноте, и стал смотреть в высокое тихое окно.
Жильё лоси обходили настороженно, вплотную прошли около остывших рабочих машин на береговом песке, вожак уверенно раздвинул слабую проволоку на сгнивших столбах у казематов.
Перед ними была дорога, большой, позабытый людьми парк, а за парком начинались поля, старые липовые посадки, издалека густо пах хвоёй нужный им лес.
…Мягкая влажная тишина огородов немного успокоила. Тускло блестели сторожевые жестянки на жёстких яблоневых ветвях, несло гарью от недавно намокшей кучи мусора. Большой лось встал на асфальт, посмотрел в одну сторону, напрягся и уже тревожней повернулся туда всем телом. Неожиданно и громко рыкнул в далеком начале дороги тракторный двигатель, замелькали редкие огоньки, железо звонко упало на железо.
Старый лось рванулся – яростно свистнул под его копытом камешек на асфальте, мощно пронес он тяжёлое тело над парковой решеткой. Дрогнули молодые, вместе вылетели на бугор дороги, топнули по надёжной тверди и одновременно оттолкнулись, стараясь повторить движение вожака.
Одному из них удалось счастливо коснуться коленями палых листьев и выпрямиться, другой же прыгнул рядом и сам выбрал себе долгую смерть, вложив неразумную силу в отчаянно решительный прыжок. Тёмный бетонный столб, разделяющий секции ограды, принял на себя его грудь, слегка присел и хлюпнул в траве скользким квадратным корневищем…
Прошумел по дороге трактор с пустым прицепом, швырнул в сторону тяжёлым колесом круглый случайный камень, чёрные деревья на повороте мелькнули белыми кольцами и снова в тишине начали опускаться с ветвей на землю крупные медленные капли…
Мальчик съел тёплое яблоко, встал и подошел к окну.
В домиках за огородами обозначились ранние огни, полыхнула жёлтым светом резко распахнутая дверь. Проехал в парк велосипедист, почти затих у дороги, но скоро вернулся, разбрызгивая невидимые лужи и нервно дребезжа кривыми педалями.
У сарайчика блеснула большими мокрыми сапогами тёмная дворничиха. Побросала в старую детскую коляску вёдра, звенящие лопаты и с руганью потянула поклажу по густой от дождя тропинке.
Часы опустили строгие усы и тикали важно, уважая себя. Ждать оставалось недолго. Мальчик вспомнил маму в белом халате, вздохнул и, погрозив пальцем скучному циферблату, повернулся к окну.
Опять прогремели знакомые вёдра. Дворничиха бегом вернулась к своему крыльцу, протопала домой, даже не хлопнув дверью. Мелькнула на занавеске растопыренными руками громадная орущая тень, сквозь толстые шторы в другой комнате проклюнулся жёлтенький огонек настольной лампы. Потом погас. Оглядываясь и одинаково нагибаясь, дворничиха с мужем пробежали через серый двор к парку.
…У соседних сараев громко матерился, перекликаясь с сыном, горбатый шофёр Голубев. Он торопился, привязывая на багажник облезлого велосипеда топоры, ронял их в грязь, кричал Витьке, чтобы тот взял мешок из подвала и помог ему. Как только отец с сыном скрылись за углом дома, из подъезда выскочил с зелёным тазиком их сосед Поздняков. Он тоже оглянулся, поглубже осадил на толстой голове шляпу и побежал к парку, дробя лужи короткими сапожками и что-то придерживая на животе под плащом.
Тучи высохли на ветру и полегчали. Светало.
Люди суетились у дороги. Кружил, обнимая всех, Голубев, светился круглой пастью тазика Поздняков, визжала дворничиха. Высоко и старательно поднимал топор Витька. Мелькали наклонённые до самой земли сигаретные огоньки.
Мальчик встал на подоконник.
