Вообще в бою схватываются с противником правильным боем, побеждают же маневром…
Правильный бой и маневр взаимно порождают друг друга, и это подобно круговращению, у которого нет конца.
Кто может их исчерпать?
Сунь – цзы (IV в. до н. э.)
Оборотная сторона
Нет никакого смысла нападать на противника с той стороны или таким способом, которого он от вас ждет, – тем самым вы лишь позволите ему как следует подготовиться. Лишь в единственном случае годится такой подход – если вы замыслили самоубийство.
25
Действуй на территории нравственности: стратегия благочестия
В лицемерном мире, где каждый стремится выглядеть лучше, чем он есть, любое дело, которое вы отстаиваете, должно казаться более справедливым и благородным, чем у противной стороны. Взгляните на это таким образом: вы сражаетесь за некую местность, за территорию морали; разузнав мотивы ваших соперников, а потом повернув дело так, чтобы они, эти мотивы, казались дурными, вы можете выбить у них почву из – под ног и лишить их пространства для маневра. Ищите бреши в имидже оппонентов, цельтесь по самым уязвимым местам, вскрывайте любой обман или проявление лицемерия. Ни в коем случае не полагайтесь на то, что окружающие и так разберутся, кто прав, что ваша правота очевидна; пропагандируйте ее, сделайте ее достоянием общественности. Когда же вы, в свою очередь, окажетесь под ударом со стороны умного неприятеля, не приходите в негодование и не сетуйте; действуйте, отвечайте ударом на удар. Если получится, покажите всем, что вы – безвинная жертва несправедливых нападок, предстаньте страдальцем, без вины виноватым. Научитесь использовать чувство вины в качестве морального оружия.
Благочестивая атака
В 1513 году тридцатисемилетний Джованни Медичи, сын знаменитого флорентинца Лоренцо Медичи, был избран Папой Римским и принял имя Льва X. Церковь, которую возглавил Лев X, определяла в то время многие вопросы европейской политики и экономики. Однако новый папа – такой же любитель поэзии, театра, живописи, как и многие члены его семьи, – хотел сделать ее и великой покровительницей искусств. Еще при его предшественниках в Риме было начато сооружение базилики Святого Петра, но строительство не было доведено до конца. И Лев X мечтал о том, чтобы осуществить этот величественный проект, завершить постройку культового здания, которое стало бы несомненным центром Католической церкви, навеки связав его со своим именем.
Для реализации этого грандиозного замысла требовались весьма значительные капиталовложения – в частности, чтобы оплатить труд самых лучших художников, которых папа хотел привлечь к работе. Чтобы добыть средства, в 1517 году Лев предпринял кампанию по торговле индульгенциями. Тогда, как и теперь, в католичестве было принято исповедоваться, каяться в содеянных грехах перед священником. Тот, отпуская грехи через таинство покаяния, накладывал на кающегося епитимью, своего рода наказание, которое должно было способствовать исправлению. В наши дни епитимьей может стать, например, чтение дополнительных молитв, а тогда, в XVI веке, наказания были более суровыми и могли заключаться в бичевании, строжайшем посте или паломничестве к святым местам – а могли заменяться денежными выплатами, известными как индульгенции. Со временем индульгенция стала заменять собой таинство покаяния и отпущение грехов. Люди знатные и зажиточные платили индульгенции в виде щедрых пожертвований на свою церковь – это давало им надежду, что после смерти время, проведенное в чистилище, будет сокращено (чистилище, в упрощенном понимании, было чем – то вроде места ожидания для тех, кто был недостаточно благочестив для рая, но недостаточно испорчен для преисподней и потому принужден ожидать); низшие сословия, чтобы купить прощение за свои грехи, должны были платить поменьше. Индульгенции стали для Церкви существенным источником доходов.
Для осуществления своего замысла Лев X издал буллу о всеобщем прощении грехов, после чего выпустил в Европу целую армию торговцев индульгенциями. В скором времени деньги начали поступать. Папа пригласил великого Рафаэля, предложив ему стать главным архитектором будущего восьмого чуда света.
Все шло гладко до тех пор, пока в октябре 1517 года папе не сообщили о некоем священнике Мартине Лютере (1483–1546) – скучном немецком теологе, который приколотил к воротам виттенбергской дворцовой церкви трактат, озаглавленный «Девяносто пять тезисов». Подобно большинству важных документов того времени, тезисы были написаны на латыни, однако вскоре их текст был переведен на немецкий; напечатанный трактат Лютера разносили по домам, так что не прошло и двух недель, как он стал известен по всей Германии. Казалось, не осталось ни одного немца, который бы ни познакомился с содержанием тезисов, а еще через месяц тезисы Лютера обошли весь европейский христианский мир.
Полковник Джон Бойд уделял особое внимание нравственному аспекту и тому, чтобы при всякой возможности подвергнуть противников моральной атаке, демонстрируя им несоответствие между тем, что им пытаются внушить, и тем, что есть на самом деле. Суть применения такого подхода в долгосрочной стратегии в том, чтобы с помощью морали поднимать боевой дух и мощь своих солдат, в то же время доказывая всю несостоятельность мировоззрения противника. Параллельно необходимо воздействовать не только на противников потенциальных, не определивших пока свою позицию, но и на противников действительных таким образом, чтобы их начала привлекать ваша система взглядов и чтобы они прониклись сочувствием к вашему успеху.
Грант Т. Хаммонд «Военное мышление: Джон Бойд и американская безопасность», 2001
Девяносто пять тезисов доктора богословия содержали в первую очередь нападки на практику продажи индульгенций. Отпущение грехов – дело Бога, а не Церкви и папы, утверждал Лютер, а Его прощение невозможно купить за деньги. Апеллируя к Святому Писанию как к главному и непререкаемому авторитету, он продолжал: если папа сможет показать ему, Лютеру, места в Писании, опровергающие его доводы, он охотно отречется от своих высказываний.
Папа не читал трактата Лютера – он предпочитал стихи богословским диспутам. К тому же для него было очевидно, что какой – то немецкий священник не может поставить под угрозу сложившуюся практику использования индульгенций – ведь деньги, получаемые от их продаж, шли на важные и благие цели, не говоря о поддержании самой Церкви. Но создавалось впечатление, что Лютер хочет бросить вызов Риму, Церкви в широком смысле. Это попахивало ересью, а Льву X было известно, что если ересь вовремя не искоренить, она может стать основой для появления секты. В прошедшие века Католической церкви не раз приходилось силой подавлять движения инакомыслящих. Лучше, пока не поздно, заткнуть Лютеру рот.
Папа начал довольно мягко, обратившись к известному католическому теологу Сильвестру Маццолини, больше известному под именем Сильвестр Приерий, с просьбой подготовить официальный ответ Лютеру, в котором надлежало опровергнуть тезисы и припугнуть «еретика». Приерий свел свои рассуждения к вопросу о том, что папа является верховным и непререкаемым авторитетом в Церкви, превосходящим даже Писание, – по сути дела, он утверждал, что папа непогрешим. В поддержку своей правоты он приводил выдержки из многочисленных богословских текстов, написанных задолго до происходящих событий. Приерий обрушился с обвинениями и на самого Лютера, осыпая оскорблениями и вопрошая о том, каковы его личные мотивы, подвергая сомнению его бескорыстие: уж не в том ли дело, что немецкий священник метит в епископы? Приерий заканчивал словами: «Если же кто заявляет, что Римская церковь не должна делать того, что она делает, например продавать индульгенции, – тот еретик». Предупреждение было недвусмысленным.
