Новости о письмах быстро распространились в большой семье, расшевелив осиное гнездо обвинений, тревог и беспокойства. Нервничали все, но центром бури оказался Джун. Письмо Мюррея тот показал матери, и она пришла в глубокое волнение. Мать вынудила Джуна пообещать, что во время ближайшего визита Мюррея средний сын не только не станет избегать его, но непременно встретится с ним и постарается не ссориться.
Мюррей прибыл в Уэверли в начале февраля. На второй вечер его сестра устраивала у себя семейный ужин. Джун пришел вместе с женой; отец и мать братьев тоже присутствовали. Встреча длилась около двух часов, говорили в основном Мюррей, Джун и их мать. Семейный разговор получился трудным. Взбешенный Джун грозил подать в суд за оскорбления, содержавшиеся в письме, и обвинял мать в том, что она, как всегда, заодно со своим любимчиком. Когда же Мюррей подтвердил, что мать была в курсе его планов, что между ними уже много лет существует заговор, мать пришла в негодование. Она, разумеется, отрицала какие бы то ни было заговоры и заявила, что отныне не станет разговаривать с бессовестным сыном. Джун выложил свои собственные истории – выяснилось, что и ему немало известно о братце – профессоре. Мюррей парировал: истории забавны, но он знает парочку и получше. Разговор превратился в выяснение личных отношений, родственники перестали стесняться в выражениях, отпустив на волю давно сдерживаемые чувства. Но Мюррей при этом казался странно невозмутимым. Он убедился, что никого не оставил равнодушным, его высказывания задели за живое каждого.
На другой день Мюррей явился в гости к Джуну – и Джун, по непонятной причине, почувствовал, что рад его видеть. Мюррей рассказал еще несколько сплетен, в том числе и о том, как успешно Джун справляется с ситуацией, несмотря на то что находится в состоянии стресса. Джун неожиданно для себя расчувствовался и стал делиться с братом своими проблемами: он ведь и в самом деле обеспокоен состоянием сестры, говорил он, даже подозревал, что она может быть умственно отсталой. В тот же день, позже, Мюррей нанес визит сестре и рассказал, что думает про нее Джун. Сестра живо отреагировала: может, она и умственно отсталая, но вполне самостоятельная и в состоянии о себе позаботиться. И вообще, хватит с нее этих родственных забот.
Визиты продолжались, Мюррей встречался поочередно со всеми членами семейства. Всякий раз, когда кто – то пытался привлечь Мюррея на свою сторону в семейных делах или сообщить ему очередную сплетню, он либо гасил попытку нейтральным замечанием, либо передавал все тому, о ком судачили.
В день отъезда Мюррея вся семья собралась, чтобы с ним попрощаться. Сестра выглядела успокоенной, как и их отец. Настроение в семье заметно изменилось. Через неделю Мюррей получил длинное письмо от матери: «Несмотря ни на что, – писала она в заключение, – твой последний приезд оказался на редкость удачным». Джун теперь тоже регулярно писал брату. Конфликт относительно управления семейным бизнесом разрешился, напряженность спала. Отныне все с нетерпением ожидали приездов Мюррея несмотря на то, что он и потом не раз возвращался к своим проделкам вроде передаваемых сплетен.
На большинство людей, с которыми я знакомился, я смотрел только и исключительно как на существа, способные послужить проводниками моих честолюбивых посланий. Почти все эти проводники рано или поздно выдыхались. Не в силах выносить длительные переходы, которые я заставлял их пробегать на большой скорости, в нелегких погодных условиях, они умирали в дороге.
Я искал других. Чтобы привлечь их к себе на службу, я обещал взять их туда, куда направлялся сам, – на ту конечную станцию славы, к которой безуспешно рвались честолюбцы.
Сальвадор Дали «Тайная жизнь Сальвадора Дали», 1942
Позднее Мюррей описал этот случай и использовал его – точнее, то, чему он научился в результате, – обучая других семейных психотерапевтов. Он сам считал эту ситуацию переломным моментом в своей профессиональной карьере.
Толкование
Стратегия Боуэна в эксперименте, проведенном над собственной семьей, была проста: он вел себя так, чтобы ни у кого из членов семьи не было возможности принять его сторону или склонить его к участию в каком бы то ни было союзе. К тому же он умышленно поднял эмоциональную бурю, тем самым изменив давным – давно сложившуюся в семье расстановку сил. Особенное внимание он уделил Джуну и своей матери как основным центробежным силам. Он постарался, чтобы всем членам семьи открылись некоторые вещи, – он добился этого, вовлекая всех в обсуждение различных тем, которые в семье считались запретными, вместо того чтобы избегать их. Он много работал над собой и научился сохранять спокойствие, подавляя в себе желание понравиться или избежать конфликта.
В разгар эксперимента Боуэн ощутил облегчение – невероятное, близкое к эйфории. Впервые в жизни он почувствовал, что привязан к семье и в то же время не ощущает обычного эмоционального напряжения. Он общался с родными, спорил, подтрунивал, не скатываясь при этом ни к инфантильным приступам гнева, ни к ложному желанию угодить всем и каждому. Чем больше он общался с родными в таком ключе, тем легче это получалось.
Боуэн с интересом наблюдал, как его необычное поведение влияет на других членов семьи. Прежде всего, они не могли общаться с ним, как обычно: Джун не стал избегать его, сестре не удалось скрип, проблемы семьи, мать не могла опереться на него, как это было всегда. После первых вспышек недовольства они обнаружили, что их к нему тянет. То, что он отказался вставать на чью – либо сторону, помогло его родным – им стало легче открыться перед ним. С привычной для всей семьи манеры обмениваться сплетнями и секретами, образовывать раздражающие остальных группировки удалось покончить за один его приезд. Важно то, что, как писал Боуэн, к этому не было возврата – по крайней мере, пока он общался с семьей.
Боуэн применял свои теоретические и практические познания не только в собственной семье. В какой – то момент он задумался о месте, где работал. Коллектив там обладал почти семейным групповым «я» и общей эмоциональной системой, которая подчиняла и его: коллеги против воли вовлекали Боуэна в различные альянсы, судача об отсутствующих и критикуя их, – он просто не в силах был держаться в стороне. Избегать участия в подобных разговорах? Это бы ни к чему не привело; он все равно остался бы под влиянием той же расстановки сил, только еще и лишил бы себя возможности общаться с коллегами, воздействовать на коллектив. Спокойно выслушивать сплетни, если в то же время страстно желаешь с ними покончить? Это тоже не выход. Боуэну пришлось прибегнуть к активным действиям, чтобы изменить сложившуюся ситуацию, – и обнаружилось, что здесь можно применить ту же тактику, что и в семье. Успех не заставил себя ждать. Он намеренно раскачивал ситуацию, при этом не давая вовлечь себя ни в какой альянс. И снова, как и в случае с родственниками, он отметил огромную силу, которую давала ему в коллективе эта независимость.
В жизни никто не сможет многого добиться без поддержки союзников и единомышленников. Однако очень важно научиться отличать истинных союзников от ложных. Ложные союзы заключаются на основе сиюминутных эмоциональных потребностей. Они требуют полного включения и делают невозможным для вас принятие самостоятельных решений. Настоящий, истинный союз формируется на основе взаимного интереса, взаимной выгоды, когда каждая из сторон вносит что – то, чего другая не могла бы добиться в одиночку. Такой альянс не требует, чтобы вы приносили свою индивидуальность в жертву группе или коллективу, не вынуждает вас считаться с эмоциональными потребностями всех и каждого.
