В войне самое главное – быстрота: надо овладевать тем, до чего он успел дойти; идти по тому пути, о котором он и не помышляет; нападать там, где он не остерегается.
Сунь – цзы «Трактат о военном искусстве» (IV в. до н. э.)
Прошло несколько месяцев, и в город Отрар, на северо – востоке империи, прибыл первый монгольский караван с поручением купить некоторые товары для Чингисхана и его приближенных. Губернатор Отрара заподозрил, что люди, сопровождавшие караван, не купцы, а шпионы. Он приказал их убить, а то, что они привезли на обмен, присвоил. Узнав об этом возмутительном происшествии, Чингисхан направил к шаху своего посланца в сопровождении двух воинов, требуя объяснений и извинений. Требование оскорбило и разъярило шаха – дело в том, что, выполнив его, шах таким образом признал бы равное положение двух государств. Он приказал обезглавить посланца и голову послать Чингисхану. Разумеется, такой жест означал лишь одно – объявление войны.
Шаха это не страшило: его 400–тысячная армия, подкрепленная прекрасно обученной турецкой кавалерией, более чем вдвое превышала вражескую. Победив монголов на поле брани, шах мог рассчитывать на долгожданное присоединение территорий. Он предполагал, что монголы нападут на Трансоксанию, самую восточную область его империи. На территории Трансоксании, граница которой на востоке проходила по пятисотмильной реке Сырдарья, на севере – по пустыне Кызылкум, а на западе – по Амударье, располагались два наиболее значительных города империи – Самарканд и Бухара. Шах распорядился установить вооруженные кордоны вдоль Сырдарьи, которую монголам пришлось бы форсировать, чтобы проникнуть в земли врага. С севера они напасть не могли – пустыня была непроходима, – а чтобы атаковать с юга, пришлось бы сделать слишком большой крюк. Сосредоточив основное ядро армии в центральной части Трансоксании, шах мог передислоцировать ее куда угодно. Оборона, таким образом, была несокрушима, да и численный перевес, как уже говорилось, весьма значителен. Пусть придут монголы. Он сотрет их с лица земли.
Летом 1219 года лазутчики сообщили о том, что монголы приближаются к Сырдарье с юга, по Ферганской долине. Шах направил к месту предполагаемого вторжения большую армию, возглавляемую его сыном Джалаледдином. После первой схватки монголы отступили. Джалаледдин послал отцу донесение, в котором говорил, что монголы не так страшны, как о них говорят. Люди выглядели измученными, лошади были истощены, да и особого рвения в бою не было заметно. Шах, убедившись, что монголам нечего и тягаться с его армией, подтянул еще войска к южной границе и ждал. Однако через несколько месяцев монголы внезапно появились на севере, атаковали город Отрар и захватили его губернатора – того самого, который расправился с монгольскими купцами. Градоначальника подвергли мучительной казни, залив ему в глаза и уши расплавленное серебро. Пораженный тем, как быстро врагам удалось добраться до Отрара, да еще со стороны, откуда их никло не ждал, шах принял решение переместить часть армии на север. Эти варвары, рассуждал он, двигаются быстро, но им не одолеть хорошо вооруженную армию, да еще и такую многочисленную.
Вскоре, однако, две монгольские армии появились южнее Отрара, стремительно двигаясь вдоль берега Сырдарьи. Одна, которой командовал военачальник Джучи, атаковала города, расположенные на реке, другая, под командованием Джебе, скрылась на юге. Армия Джучи, как саранча, покрывала прибрежные холмы и равнины. Шах направил к реке существенную часть армии, оставив небольшой резерв в Самарканде. Силы Джучи были относительно малы, не более 20 тысяч воинов. Его мобильные отряды захватывали одну позицию за другой, нападая без предупреждения, сжигая крепости, сея ужас и разрушение.
Донесения с линий фронта позволили составить картину, которая помогла шаху лучше понять этих странных воинов с востока. Вся армия представляла собой конные отряды. Каждый монгольский воин не только ехал верхом, но и вел за собой несколько лошадей без всадников. Когда лошадь под всадником уставала, он пересаживался на свежую. Приземистые лошадки – исключительно кобылы – были легкими и быстрыми. Монголы не тащили за собой обозы с провиантом и вещами – еда была у них с собой: они пили молоко и кровь кобылиц, а если лошадь ослабевала, ее забивали на мясо. Такая армия была очень легка на подъем и могла передвигаться вдвое быстрее, чем противник. Меткость их стрельбы была поистине удивительной – на полном скаку, продвигаясь вперед или отступая, они посылали стрелы, которые попадали точно в цель, поэтому атаки монголов были смертоносными. С таким опасным противником армии шаха еще не приходилось встречаться. Монгольские отряды обменивались информацией, сигнализируя флажками и горящими факелами; их маневры были идеально скоординированы и совершенно непредсказуемы.
Постоянные стычки с неудобным противником постепенно истощали силы шахской армии. И тогда армия Джучи – та самая, что растворилась где – то на юге, – внезапно возникнув, с ошеломляющей скоростью направилась на северо – восток, в Трансоксанию. Шах поспешил послать на юг, навстречу Джучи, последние резервы, армию численностью пятьдесят тысяч человек. Он пока еще не видел повода для сильного беспокойства – ведь его люди доказали свое превосходство в бою, сражаясь в Ферганской долине.
Но на сей раз все складывалось по – другому. Монголы применили странное оружие: они обмакивали стрелы в смолу и поджигали – образовывалась плотная дымовая завеса, за которой стремительно перемещалась легкая конница, находя бреши в линиях обороны шахской армии. В эти бреши устремлялась более тяжелая кавалерия. Вдоль линии монгольских войск сновали колесницы, бесперебойно подвозя воинам все необходимое. Небо потемнело от монгольских стрел, напряжение атаки не снижалось. На монгольских воинах были рубахи из плотного шелка. Если стрела пробивала шелк и попадала в тело воина, он с легкостью извлекал ее, с силой дергая ткань. Все это раненые монголы проделывали на полном скаку, не останавливаясь и даже не замедляя движения. Армия Джучи наголову разбила шахское войско.
У шаха оставался единственный выход: отступить на запад и там, в безопасности, собраться с силами и восстановить армию. Он уже начал подготовку к этому маневру, когда произошло нечто непостижимое, в это невозможно было поверить: внезапно у ворот Бухары, на западе от Самарканда, невесть откуда выросла армия под командованием самого Чингисхана. Откуда они взялись? Они же не могли пройти с севера через пустыню Кызылкум. Появление армии казалось невероятным, словно сам дьявол перенес их туда по волшебству. Бухара скоро пала, а в считаные дни и Самарканд разделил ее участь. Солдаты дезертировали, командиры были в панике. Шах, спасая свою жизнь, бежал, сопровождаемый горсткой приближенных. Монголы преследовали его, не оставляя в покое. Спустя несколько месяцев, на небольшом островке в Каспийском море, бывший правитель великой империи умер от голода.
Толкование
Когда Чингисхан стал правителем монголов, то в наследство получил самую, возможно, быструю армию на нашей планете, но в то время мобильность армии никак не обеспечивала ей военных успехов. Монголы, хотя и владели в совершенстве искусством конного боя, были при этом слишком недисциплинированными, чтобы воспользоваться таким преимуществом или вместе предпринять согласованные действия, например атаку на неприятеля. Гений Чингисхана проявился в том, что он сумел превратить хаотичную, хотя и быструю толпу в организованную, дисциплинированную армию, способную осуществлять стратегические замыслы.
