Центрирование на средствах в науке создает раскол между учеными и другими искателями истины, а также между различными методами поиска и понимания истины. Если определить науку как поиск истины, понимания и озарения, а также озабоченность важными вопросами, было бы трудно разделить ученых, с одной стороны, и поэтов, художников, философов — с другой
[40]
. Волнующие их проблемы вполне могут быть сходными. Конечно, если быть честным, различия все же есть; они касаются, прежде всего, специфических методов и техник профилактики ошибок. Очевидно, наука только выиграет, если разрыв между ученым и поэтом, философом сократится. Центрирование на средствах попросту помещает их в разные миры; центрирование на проблеме позволит им видеть друг в друге соратников, готовых помочь друг другу. Судя по биографиям великих ученых, это действительно так. Среди выдающихся деятелей науки было много творческих личностей, получавших поддержку не только от коллег — ученых, но и от философов.
Центрирование на средствах и научная ортодоксия
Центрирование на средствах неизбежно приводит к научной ортодоксии, которая, в свою очередь, порождает неортодоксию. Вопросы и проблемы в науке редко удается сформулировать, классифицировать или объединить в одну систему. Вопросы прошлого более не вопросы, а ответы, вопросы будущего еще не прозвучали. Однако вполне возможно классифицировать и упорядочить методы и техники прошлого. В таком виде они получили название «законов научного метода». Канонизированные, закрепленные историей, традицией, они ограничивают настоящего ученого (вместо того чтобы помогать ему в работе). В устах менее креативных, более конвенциальных деятелей науки эти «законы» звучат как требование решать наши насущные проблемы точно так же, как наши предшественники решали свои.
Такая установка особенно опасна для психологических и социальных наук. Призыв к научности часто звучит так: используйте техники естественных и гуманитарных наук. Отсюда склонность многих психологов и социологов обращаться к старым техникам, вместо того чтобы создавать новые; при этом игнорируется тот факт, что проблемы, степень развития, данные психологии и естественных наук в корне различаются. Традиции в науке хороши отнюдь не всегда. Лояльность традициям опасна.
Основная опасность научной ортодоксии состоит в том, что блокируется создание новых техник исследования. Если законы научного метода уже сформулированы, остается только следовать им. Новые методы и новые пути в науке встречаются с подозрением и враждебностью; так, например, были встречены психоанализ, гештальтпсихология, тест Роршаха. Ожидание такого враждебного отношения отчасти объясняет тот факт, что до сих пор не создано относительной, холистической и синдромальной логики, статистики и математики, в которой нуждаются новые психологические и социальные дисциплины.
Обычно развитие науки — процесс коллективный. Как еще ограниченные индивиды могут сделать важные и даже великие открытия? В отсутствие сотрудничества движение вперед прекращается, пока не появится гигант, которому не нужна помощь. Ортодоксия означает отказ в помощи неортодоксально мыслящему человеку. Поскольку гениев среди ортодоксов и неортодоксов мало, постепенно продвигается вперед только ортодоксальная наука. Можно ожидать, что идеи, которые долго замалчиваются и встречают противодействие, рано или поздно пробивают себе дорогу (если они верные), а затем становятся ортодоксальными.
Еще одна не менее серьезная опасность, проистекающая из центрирования на средствах, — это прогрессирующее ограничение сферы компетенции науки. Это явление не только блокирует развитие новых техник, но и препятствует постановке вопросов на том основании, что при современном уровне развития техник на эти вопросы ответить нельзя (например, вопросы о субъективном, о ценностях, религии). Такие глупые доводы заставляют исследователей опасаться поражения, приводят к противоречиям в терминологии, рождают концепцию «ненаучной проблемы». Очевидно, каждый, кто знаком с историей науки, вряд ли станет говорить о неразрешимой проблеме; проблемы бывают решенными и нерешенными.
В последнем случае возникает мощный импульс к действию, к проявлению изобретательности и таланта. Если же мы начнем спрашивать себя в духе современной научной ортодоксии: «Что мы можем сделать при помощи научного метода (как мы его понимаем)?», то мы обречем себя на добровольное самоограничение, отказ от изучения обширных сфер человеческих интересов. Эта тенденция может достигнуть невероятных и опасных крайностей. В ходе обсуждений в конгрессе создания национальных исследовательских фондов некоторые физики предложили исключить из этой программы психологические и социальные науки на том основании, что они недостаточно «научны». На каком еще основании могла возникнуть подобная идея, как не на исключительном уважении к эффективным и безупречным техникам, на полном незнании того, что задача науки — ставить вопросы, а ее основы коренятся в человеческих ценностях и мотивах? Как мне, психологу, понимать это и другие подобные заявления моих коллег — физиков? Следует ли мне начать использовать их техники? Но они не годятся для решения моих проблем. Как же надо решать психологические проблемы? Следует ли их решать? Может быть, ученым надо самоустраниться, отдав эту сферу на откуп богословам? Или же это тонко рассчитанное издевательство? Возможно, имелось в виду, что все психологи глупы, а физики умны? Однако на каком основании был сделан такой вывод? Основывался ли он на личных впечатлениях? В таком случае я вынужден подчеркнуть, что в любой сфере науки глупцов предостаточно. Так какое же из этих двух мнений более справедливо?
Боюсь, что существует лишь одно возможное объяснение: выступавший попросту отдает приоритет технике, вероятно, другие аспекты науки его не интересуют.
Центрированная на средствах ортодоксия поощряет ученых быть благоразумными и предусмотрительными, а не смелыми и решительными. Если следовать этой логике, задача ученых — продвигаться шаг за шагом по хорошо вымощенной дороге, а не прокладывать пути в неизвестное. В результате поощряется консерватизм, а не радикальные подходы к непознанному. Ученые становятся поселенцами, а не первопроходцами
[41]
.
Истинное место ученых (пусть и не всегда) — среди неизвестного, хаотичного, плохо различимого, таинственного, неточно сформулированного. Именно здесь, по замыслу центрированной на проблемах науки, они и должны находиться в случае необходимости. Именно от этого их отвлекает подход, центрированный на средствах.
Чрезмерное внимание к методам и техникам заставляет ученых полагать: 1) что они более объективны и менее субъективны, чем имеет место в действительности, 2) что им нет нужды заботиться о ценностях. Методы этически нейтральны; проблемы и вопросы нейтральны не всегда, рано или поздно вокруг них разгораются споры о ценностях. Один из способов избежать столкновения с проблемой ценностей — делать акцент на методах, а не на целях науки. Действительно, вполне возможно, что основной предпосылкой центрированной на средствах ориентации является стремление к максимальной объективности (отсутствию связи с ценностями).
