– Вы можете уйти?
Я почувствовал, что моя улыбка деревенеет.
– Нет проблем. Но вы уверены?..
Она бросила на меня взгляд горгоны и вставила в машинку новый лист.
Я готов был убить ее. У меня дрожали пальцы от желания садануть пишущей машинкой по ее безобразному личику. Чтобы скрыть предательскую дрожь, я закурил сигарету.
– Больше не было писем с угрозами?
Она прекратила печатать.
– Нет. И когда мистер Зерек вернется, я посоветую ему уволить вас. Вы слишком много получаете, ничего не делая.
Они обе будут охотиться за мной. Обе будут поджидать удобный случай.
Я чувствовал, что внутри меня все дрожит от гнева, но этот толстый маленький ужас не должен взять надо мной верх.
Я выдавил из себя улыбку, пусть фальшивую, пусть неискреннюю, но все же улыбку.
– Советую заняться прыщиком на губе. Он может нанести основательный удар вашей красоте.
Что ж, последнее слово осталось за мной. Я видел: она вздрогнула, как от удара хлыстом.
Продолжая улыбаться, я покинул приемную, осторожно притворив дверь за собой.
Вернувшись обратно в усадьбу «Четыре ветра», я поднялся в спальню Риты, вытащил пишущую машинку, отнес в комнату для гостей и поставил ее на туалетный столик. Затем снял футляр и заложил в каретку листок голубой бумаги.
Если Рита решила больше не пугать мужа подобными письмами, то теперь их буду посылать я. Но это будет письмо с очень конкретными угрозами, так что телохранитель не отойдет от Зерека ни на шаг. Зерек боится, он не послушает Эмми и не отпустит меня.
Рита, разумеется, догадается обо всем, но мне это безразлично. Она ничего не сможет сделать, не выдав себя.
Подумав несколько минут, я отпечатал следующий текст одним пальцем:
«Тебя предупредили три раза. Это последний! Начиная с сегодняшнего дня ты нигде не будешь в безопасности. Настанет час, и мы убьем тебя. И, будь спокоен, уходить на тот свет ты будешь в страшных муках».
Не хотел бы я видеть Эмми после того, как Зерек доведет до нее содержание записки. Я надеялся, что буду присутствовать в офисе, когда Эмми услышит это. Выражение ее лица нетрудно представить. Но наилучшим зрелищем будет для меня лицо Риты, когда он покажет эту записку ей. Если она не подпрыгнет до потолка, тогда я ничего не понимаю в людях.
В понедельник я получил телеграмму, извещавшую, что мистер и миссис Зерек прибывают в 20.45. Я должен был быть в аэропорту, чтобы отвезти их домой.
Естественно, я прибыл к назначенному времени.
Мисс Робинсон, свеженькая, с ясными глазами, бросила на меня холодный взгляд, когда я вошел в зал ожидания.
– Помните меня? Мистер Зерек прибывает в 20.45. Самолет не опаздывает?
По всему было видно, что она хорошо все помнит, но предпочитает держать меня на расстоянии.
– Добрый вечер. Я получила телеграмму от Зерека. Да, самолет прибывает по расписанию.
– Он будет рад видеть вас такой красивой.
– Самолет вот-вот приземлится. Я скажу мистеру Зереку, где вас можно найти, – в ее голосе была нотка презрения.
Мой шарм в последнее время меня подводит. Что-то я перестал производить на женщин приятное впечатление.
Мисс Робинсон ушла. Несколькими минутами позже я услышал рев моторов приземляющегося самолета и подошел к двери. Еще несколькими минутами позже я увидел Зерека в сопровождении стюардессы. Позади них шли Рита и какой-то мужчина в униформе, который тащил их чемоданы.
Я пошел им навстречу.
– Рад видеть вас! Надеюсь, путешествие было удачным?
Зерек взял меня под руку и прошелестел умирающим голосом:
– Я невероятно простыл. Где автомобиль? Вы меня хотите уморить.
Мисс Робинсон протянула к нему руку и прошептала несколько успокаивающих слов. Его белое, осунувшееся лицо перечеркнул гнев, сверкнувший в маленьких глазках. О, настал момент произвести должное впечатление на Зерека.
– Проводите его в зал, мисс Робинсон. Я сейчас же доставлю машину. Он выглядит совершенно больным.
Я даже не взглянул на Риту, хотя мне очень хотелось это сделать. Я побежал к машине и быстро подогнал ее к входу в зал ожидания.
– Пойдемте. Машина у входа.
Мисс Робинсон и я провели этого стонущего маленького человечка в машину. По счастью, я прихватил с собой покрывало, чтобы закрыть радиатор. Теперь мы завернули в него Зерека.
Мисс Робинсон не замечала меня. Она подошла к дверце с противоположной стороны и заглянула в салон.
– Вы хорошо устроились, мистер Зерек? Если вам недостаточно тепло, я могу принести еще одно одеяло.
– Все в порядке. Я хочу домой.
Он настолько был озабочен состоянием своего здоровья, что забыл дать мисс Робинсон на чай.
Пока мы его устраивали, Рита расположилась на заднем сиденье. В отличие от Зерека она не забыла вручить чаевые человеку, который нес багаж, опустила стекло и со вздохом облегчения откинулась на спинку сиденья.
Я скользнул за руль.
– Я закрою окно, если вам холодно?
– Закройте и побыстрее езжайте. – Зерека трясло. – Я хочу в постель. Я совершенно больной, неужели вы не понимаете? У меня болит грудь.
– Ни слова о груди!
Я отвернулся, чтобы скрыть улыбку. По всему было видно, что Рита очень раздражена.
– Тебе легко так говорить! Ведь ты не больна. А я вот уже три дня задыхаюсь. Смогу ли я уснуть? Я не сплю уже три ночи. А ты все время бурчишь на меня.
Я следил за ней в зеркальце. Рита хотела что-то сказать, но сдержалась и, закурив сигарету, уставилась в окно.
– Где вы могли так простудиться, мистер Зерек?
– Это неважно. Отвезите меня домой. Никого не заботит, что я могу умереть. Молчите! Я не хочу разговаривать.
Когда я снова посмотрел в зеркальце, то заметил на лице жены триумфальную улыбку: Рита не подозревала, что я за ней наблюдаю. Она вспоминала…
Видно, миссис Зерек не теряла в Париже времени даром.
По приезде он тут же потребовал, чтобы зажгли огонь в камине и подали грелку.
Пока я разжигал огонь, Зерек говорил задыхающимся голосом:
– Вы хорошо сделаете, если подыщете себе другую работу, Митчел. Я потерял деньги во время этой поездки и не могу платить вам так, как раньше.
Я повернулся в его сторону.
– Так вы больше не нуждаетесь в охране, мистер Зерек? Я знаю, что мои услуги не соответствуют размеру получаемого вознаграждения, но это что-то вроде платы за безопасность. Вам спокойно, когда я нахожусь рядом.
