Макрон на эти слова игранул желваками.
– Разве? – Отон с улыбкой приподнял ей руку и поцеловал. – Это, моя дорогая, Макрон, старший центурион Четвертой когорты Четырнадцатого легиона.
– Сколько же приходится запоминать чисел! – с притворным оживлением изумилась она. – И как вы только справляетесь? Я б, наверное, будь солдатом, не знала бы, с чего и начать. Все эти звания, имена, числа, подразделения…
Гораций и те два центуриона учтиво улыбнулись, Катон же никак не отреагировал. Тогда Поппея, чуть сменив позу, обратилась к нему напрямую:
– Ах да, как же я могла забыть! Люди центуриона Макрона – те ваши разбойного вида всадники, что стерегут поклажу армии. Верно, префект?
– Обоз, госпожа, – сдержанно поправил Катон. – Я командую сопровождением обоза.
Она чуть склонила голову и улыбнулась, обнажив ровные белые зубы. «Такие же острые, как и ее язык», – подумал префект.
– Это не особо походит на обременительную или значительную обязанность, и все же, помнится, вас чествовали за ваши деяния в день той битвы.
– И правильно делали! – с жаром вмешался центурион Ацер, поднимая чашу. – Вот это был подвиг так подвиг! В тот самый день он спас наши задницы, вытащив их из огня, и не ошибся!
– Какая поддержка со стороны вашего боевого товарища, – сладким голосом пропела Поппея. – Можно мне продолжить? Вы совершенно правы, в тот день префект покрыл себя неувядаемой славой. Но тот момент промелькнул очень уж быстро, как только сбежал Каратак. Вот она, еще одна деталь армейского уклада, приводящая обычных людей в смятение… В один миг вы триумфатор, а в следующий уже изгой. И что на это сказать? Ума не приложу.
Катон вспыхнул от возмущения, однако тут же овладел собой и, отметя горькую обиду, вновь напустил на себя мнимое безразличие:
– Видите ли, госпожа, в армии так уж устроено. Единственное, что может солдат, это отдавать всего себя службе и принимать хорошее наравне с плохим.
Поппея удостоила его туманным взглядом.
– Как стоически… И как типично для настоящих, твердых духом и телом солдат, которых я встретила здесь, в Британии. А ведь вы, в сущности, так молоды для чина префекта… В вас чувствуется благородство происхождения.
– Если вы имеете в виду происхождение из богатого семейства, то это не так.
– Я не подразумеваю под этим богатство. Просто благородство, и все.
– Знатности во мне тоже нет. Служить я начинал солдатом.
– Значит, солдатом вы оказались превосходным, раз так быстро продвинулись по службе. Разве нет?
Вместо ответа Катон неопределенно пожал плечами.
Поппея перевела взгляд на Макрона:
– Ну, а что скажете вы, центурион? Каков ваш послужной список?
Макрон растерянно почесал себе нос.
– Да простой. В армии смолоду. Восемь лет шел до опциона, затем через два года дослужился до центуриона. Там мы с префектом и повстречались. Он тогда состоял при мне опционом.
Аккуратно подщипанные брови Поппеи удивленно приподнялись.
– Вот как? Префект Катон был вашим подчиненным? Как же вы себя при этом ощущаете?
– Как ощущаю? – Макрон выдохнул щеками. – Префект Катон – мой вышестоящий офицер, госпожа Поппея. Я выполняю его приказы. Так вот и ощущаю.
Она смерила его коротким взглядом, после чего с мелодичным смешком подняла свой кубок и пригубила:
– Однако, я вижу, беседа у нас нынче на редкость оживленная…
Отон обеспокоенно покосился на жену, после чего поднял свой кубок:
– У меня тост, господа. За успешную погоню и поимку беглого Каратака! А также за мир и процветание, которые затем непременно настанут.
Остальные офицеры послушно подняли чаши и сбивчиво повторили сказанное. Поппея наблюдала за ними с усмешкой. Выпив, ее муж жестом подозвал стоящего молча у стены раба:
– Подавай первое блюдо.
– Слушаю, хозяин.
Раб поклонился и исчез в двери за колоннадой.
Макрон оглядел сад и одобрительно заметил:
– Как у вас тут хорошо, господин трибун.
– Хорошо? Да, пожалуй. Здесь чисто, и в остальном порядок. Хотя понятно, что это задворки империи. А цены разбойничьи. За аренду этой лачуги я выкладываю столько, сколько в Риме мог бы платить за небольшой дворец. Но если подумать, комфорт и уединение того стоят.
– Лачуга? – шепотом переспросил Макрон.
Поппея рукой обвела сад:
– Само собой, менять весь этот уют на убогие палатки нам очень не хочется. Кто знает, сколько придется пробыть в пути – месяц, а то и больше… Но что поделать, долг превыше всего.
Катон тихо кашлянул.
– Вы… намерены взять с собой вашу супругу? Вместе с нами, в Бригантию?
– Ну а как же. Мы с моей дорогой Поппеей не вытерпим разлуки. К тому же это ведь дипломатическая миссия. Присутствие моей жены продемонстрирует наши мирные намерения. Я уверен, что владычица Картимандуя оценит женскую компанию в ходе наших переговоров.
У Макрона на этот счет уверенности не было. Ему помнились недолгие и совершенно пустые переговоры с молодой иценкой Боудиккой
[32]
, еще по первому его приезду в Британию. Женщина она была редкостно бойкая, большая любительница вина и прочих земных радостей. Так что вряд ли и владычице бригантов будет сколь-нибудь интересно общество этой изнеженной патрицианки. Может, от Боудикки она чем-нибудь и отличается, хотя сомнительно…
– Но… благоразумно ли это, господин трибун? – вслух усомнился Катон. – Миссия у нас, может, и дипломатическая, но не исключено и то, что придется прибегнуть к оружию. А в таком случае госпожа Поппея подвергнется смертельной опасности.
– Ну, я уверен, что до этого дело не дойдет, – категорично отмахнулся Отон. – Если кто и окажется в опасности, так это Картимандуя, если не подчинится нашим требованиям. И если ей достанет опрометчивости сплотиться с Каратаком, то ее вместе с остальными мятежниками сметет армия легата Квинтата, когда тот приведет ее на север. Думаю, о неуместности торга она догадается в ту же минуту, как прибудет моя колонна. Но хочется верить, что мы сумеем договориться как благородные люди, и в этом, я уверен, нам поможет моя жена, сгладив острые углы между Римом и этими невежественными варварами… Не так ли, любовь моя?
– Свою роль я сыграю. Это мой долг.
– Вот! – торжествующе улыбнулся Отон. – Видите?
– Вижу, – пожал плечами Катон.
Разговор прервало появление первого яства, которое на большом плоском блюде внес раб. Едва он поставил его на стол, как на гостей повеяло аппетитным ароматом.
