Сделав выбор, Алина стала наведываться к отцу. Иногда сталкивалась во дворе родного дома с подругами детства, что ее тоже слегка развлекало. Допускать их ближе Алина не хотела. Попрошайки. Увидев, на какой машине она приезжает, уже подумали, что можно попросить денег в долг. Когда, прощаясь с бывшими подружками, Алина садилась в свой красный «Ягуар», ей первым делом хотелось вымыть руки. Пачка гигиенических салфеток всегда лежала в сумочке. Она протирала руки, потом протирала руль машины и только тогда трогалась в путь.
Отец же в последнее время стал сдавать. Глаза стали плохо видеть, а он, токарь с золотыми руками, так нуждался в хорошем зрении! Что его руки без глаз, которые оценивают точность сделанной работы? Вот и ходил каждый месяц к врачу, будто что-то можно было сделать со старостью, найти против нее какие-то лекарства. Алина убеждала его как могла, что это возрастное, но тщетно. На тумбочке перед кроватью отца и в шкафчике, на полке, стояли пузырьки с глазными каплями, валялись ампулы, пустые и запаянные.
Когда отец совал очередной рецепт и просил съездить в аптеку, Алина злилась:
– Папа! У тебя этого атропина – залежи! Ты посмотри! День покапаешь и ставишь на полку! Хотя бы выбрасывал!
– Срок годности еще не вышел, Аля.
– Зачем ты тогда взял рецепт и посылаешь меня за новым пузырьком?
– Так выписали же, – виновато разводил руками отец. – Значит, надо.
Отец стал странным. Ну что он мучает окулистов и чуть ли не каждый месяц бегает в ближайшую поликлинику, выстаивая очередь за талончиками? Алина догадывается, как там лечат, если бесплатно. По старинке, раз кто-то еще выписывает атропин. Тоже мне, лекари! Сама Алина вот уже много лет пользовалась услугами только платной медицины.
– Выброси этот рецепт, – советовала она отцу.
– Аля, ну что тебе, жалко? – говорил он. – А вдруг поможет?
– Что поможет? Атропин? Я же тебе русским языком сказала: он всего-навсего расширяет зрачок! Но не лечит!
– Разве? – удивлялся отец.
Невежа! Алина злилась. Потом успокаивала себя: ну, что с него взять? Всю жизнь у токарного станка. Пусть хоть пьет свой атропин! И тауфон! И еще кучу всякой дряни!
Пузырьки отец выбрасывать не давал. Когда ему перевалило за шестьдесят, в нем вдруг проснулась скупость, которая была сродни скупости первой жены. Он все чаще ее вспоминал и поди ж ты! Считал, что жили они замечательно!
– Бывало, и водочка на столе, и селедка с зеленым лучком, – вздыхал он. – Огурцы соленые бочковые, помидоры тоже…
– Я тебе икры привезла.
– Что икра? Вот раньше бывало…
– Масло было масленее, трава зеленее, а проезд в метро стоил пять копеек.
– Что метро? Огурцы были бочковые. Помидоры. А сейчас – в банках. Люди в кинотеатры ходили. Какие очереди бывало выстраивались! А сейчас видиков накупили или этих, как их там? Забыл. Вот память стала, а?
– Раньше было лучше не потому, что все было дешево. А потому, что ты был молодым. Тогда тебе любая проблема была по плечу. Ты внимания не обращал на бытовые неудобства. А теперь тебе нужен комфорт, а вовсе не очередь в кинотеатр.
– Много ты понимаешь! – начинал дуться отец.
– Хочешь, я куплю тебе новый мобильный телефон, а в нем будет телевизор? – спрашивала она, заранее зная ответ.
– Эх, Аля! Зачем мне? Да и вижу я плохо. Съездила бы ты лучше в аптеку.
Она выходила из родительской квартиры, машинально нащупывая в сумочке, через лакированную кожу, упаковку с гигиеническими салфетками. Ей хотелось вымыть руки, и поскорее. Отец впадал в старческий маразм.
В тот вечер, после ухода Юрия Грекова, Алина вновь подумала, что только он у нее и остался, отец. Родная душа. Прикрыв глаза, Алина вспоминала события последнего года. Сколько же всего случилось!..
Зазвонил мобильный телефон. Алина вздрогнула и открыла глаза. Надо же! Отключилась! Она уже поняла, что это ожидаемый ею дизайнер.
– Слушаю, – сказала она в трубку.
Женщина сразу же начала извиняться. На кольцевой, мол, огромная пробка, никак не может выехать из нее и потому опаздывает.
– На пробки надо время закладывать, – сухо сказала Алина. – Я давно уже вас жду. Меня не устраивает такая работа!
И вновь поток извинений. Женщина говорила безостановочно. Алина уже подумывала отказаться от ее услуг, но потом вдруг вспомнила Юрия Грекова и вздохнула: «Какие пустяки. Опоздание дизайнера – пустяки». И сказала в трубку:
– Хорошо. Как приедете, так и приедете. Я не занята.
Пробка. Вот так.
И тут раздался звонок в дверь. На этот раз Алина Одинцова проявила осторожность. Она уже знала, что человек, которого ждет, стоит в пробке и приедет не скоро, а больше она никого видеть не хочет. Хватит Юрия Грекова. Алина подошла к двери и посмотрела в глазок.
На крыльце стояла женщина в очках. Ее лицо показалось знакомым. Алина напрягла память. Ах да! Та самая серая мышка, которая иногда сидела в машине рядом с интересным Юрием Грековым! Его жена! А имя? Как ее имя?
Ха-ха! Следует ожидать сцены ревности? Жена следит за мужем? Что ж, такое сокровище, как он, да с такой неприметной внешностью, как у нее, надо сторожить.
Женщина в очках с толстыми стеклами еще раз неуверенно надавила на кнопку электрического звонка. Алина немного подумала и открыла дверь.
– Что вам угодно? – холодно спросила она.
– Я… Извините… – промямлила гостья.
Нет, сцены ожидать не приходилось. Маленькая серая мышка, похоже, не умеет выяснять отношения.
Алина окинула гостью оценивающим взглядом. А фигурка неплохая. Одета безобразно – это да. И очки. Эти отвратительные очки с толстыми стеклами! Алина вспомнила себя лет десять назад и сжалилась:
– Заходите.
– Меня зовут Ниной. Нина Грекова.
Вот так оно все и началось.
Третий час в пробке
«Жигули»
…Петров набрал номер Нининой сестры. Когда в трубке раздался женский голос, Греков передернулся с отвращением: Валентина. Валька. Она всегда говорит громко, почти визжит. Отвратительная особа!
Все только удивлялись, как же не похожи сестры. Младшая, Нина, сдержанная, воспитанная, застенчивая. Чуть что – заливалась краской. Слова грубого не скажет, в просьбе никому не откажет. Сама деликатность. И институт закончила. Любимое занятие – книжки читать, а как оказалось, и писать.
Старшая, Валентина, женщина яркая, наглая, крикливая. Слушает только себя, собеседника все время перебивает. Какие там книжки! Греков сомневался, одолела ли она хоть что-нибудь, кроме букваря. Валентина неправильно ставит ударение в словах, но попробуй ты ее поправь! Отбреет так, что забудешь все уроки словесности! Насколько скромно одевалась Нина, настолько же вульгарно и вызывающе одевается Валентина. Короткие юбки, обтягивающие брюки, свитера «кислотных» цветов, которые Греков окрестил в честь известного напитка «Юппи». Волосы выбелены, губы всегда ярко накрашены. Услышав Валькин голос, Юрий Греков тут же представил, как она испачканной в муке рукой хватает телефонную трубку и визжит в нее:
