А теперь сопоставьте этот жизненный опыт с опытом Фрэнка Абагнейла, автора книги "Поймай меня, если сможешь". Он известен всему миру своим фиглярством. Будучи "великим шарлатаном", он то разъезжает по миру под маркой пилота авиакомпании "Пан-Америкен", то выступает администратором больницы, то помощником генерального прокурора Луизианы, надувая людей на миллионы долларов. Сегодня Фрэнк — один из экспертов в системах защиты банков и почетный член своей общины.
Что же так преобразило его? Страдание. Во время одной из своих шальных проделок он был арестован и заключен во французскую тюрьму. Никто не угрожал ему ни физическим, ни сексуальным насилием, но, тем не менее, он очень сильно страдал. Во-первых, он провел весь срок наказания в темной камере и был полностью изолирован от внешнего мира: ни телевизора, ни газет, ни радио, ни возможности общаться с другими заключенными или с охранниками. Во-вторых, он не имел ни малейшего представления о том, когда его освободят. Он не располагал сведениями, сколько его здесь продержат — шестьдесят дней или шестьдесят лет.
Страдание от незнания — чувство неуверенности — было самой суровой формой наказания, которую только можно было вообразить для Фрэнка, связывавшего так много страдания с этим "адом на земле", что он поклялся никогда туда не попасть. И представьте себе, что он в этом не одинок. Неудивительно, что во французских тюрьмах всего 1 процент рецидивистов, и там тратят на каждого заключенного около 200 долларов в год (эта цифра кажется еще более поразительной по сравнению с той, которая идет на каждого заключенного в американских тюрьмах, — 30 000 долларов в год; вот отчего у нас постоянно сохраняется 82 процента рецидивизма!).
Так что же, я предлагаю скопировать французскую систему наказаний? Нет, я только говорю, что наша система заключения явно не выполняет своего назначения, и сейчас самое время попробовать что-нибудь другое. Мы должны создать своим заключенным такую среду обитания, в которой им не придется беспокоиться о том, что их будут бить или над ними могут издеваться сокамерники, тем не менее, нельзя создавать из тюрьмы дом, которого на воле у них никогда не было. Необходимо, чтобы с тюрьмой ассоциировались страдания, и чтобы в течение срока заключения людям разъясняли,как им приобщиться к жизни в новом для них мире, где они могли бы управлять своей судьбой, где свобода была бы радостью и где была бы возможность обрести новую жизненную цель, а не вызывала чувства страха. Они должны связывать страдание с пребыванием в тюрьме, а удовольствие -— с изменением своей сущности. В противном случае поведение, которое привело их в тюрьму, никогда не будет изменено надолго.
Помимо всего прочего, заключенный должен знать, что есть кто-то, кто заботится о нем, кто взял обязательство предложить ему стратегию новой жизни, которая будет управлять его поступками в новом направлении. Кто настроен начать новую жизнь, вполне заслуживает нашей поддержки.
"Если есть низший класс, то я его представитель; если есть преступник, я отвечаю за него, если есть хоть одна душа в темнице, я тоже несвободен".
Юджин Виктор Дебс
А что можете сделать вы? Одним простым, но очень полезным действием было бы взять на себя обязательство раз в месяц посещать какого-нибудь заключенного, который действительно решил изменить качественный уровень своей жизни. Станьте ему опорой, расскажите ему, какой для него возможен выбор. Я никогда не забуду отношений, которые я завязал в результате добровольного посещения одного заключенного в Чино, Калифорнийской тюрьме. Благодаря моей помощи и ободрению он стал читать духовную и поучительную литературу, затем начал бегать по пять километров вдень и постепенно начал преобразовываться из "заключенного" в "достойного человека". Когда двумя годами позже его освободили, чувство сопричастности к его жизни служило подтверждением, что таким людям надо оказывать помощь в их духовном "преобразовании".
Проблема разгула преступности
В то время как преступления взрослых людей уже составляют действительную проблему, преступность молодежи необходимо предупредить. Как отнестись к бессмысленным убийствам, которые ежедневно совершаются членами молодежных банд в неблагополучных районах больших городов? Безжалостная жестокость двух бандитских группировок "Крипсы" и "Денди", начавшаяся в Лос-Анджелесе и затем распространившаяся на всю страну, приносила невероятный ущерб жителям городов, в которых они жили, и большинство из нас терялось в догадках, как разрешить этуустра-шающую проблему. Однако я уверен, что одно из основных условий, которое нужно выполнить, — это заставить членов бандитских группировок пересмотреть свои принципы. Запомните: все наши действия идут от наших внутренних убеждений относительно того, что мы должны и чего не должны делать или кем не должны быть.
Я недавно прочел статью в "Роллинг Стоун", где приводятся выдержки из какой-то книги, в которой описывается повседневная жизнь членов одной банды.
Этот "кусочек жизни" можно детально рассмотреть на примере одного класса, где занимались с подростками одной из банд в лагере для несовершеннолетних преступников "Килпатрик". Когда учеников (членов банды) спросили, по какой причине они могли бы убить человека, они тут же написали список из тридцати пунктов. Вот несколько из них, наиболее шокирующих:
если кто-то смотрит на меня с насмешкой; если кто-то спрашивает меня, откуда я взялся; когда я прошу мелкую монету; если кто-то идет довольный собой; если кто-то прикасается к моей еде (например, берет мои чипсы) шутки ради; если кто-то сделает мне плохую стрижку.
Имея такие отклонения от нормы — взгляды, которые не разделяет почти ни один человек в обществе, — не удивительно, в какую ярость могут приходить эти юнцы. У них, по существу, оказывается больше причин убивать, чем у кого-либо другого, и поэтому они действуют в соответствии со своими принципами. Что меня утешает, так это то, что их воспитатель понимал, насколько сильным может быть действие правильно поставленных вопросов, способных ослабить даже самые глубоко укоренившиеся убеждения. Он спросил: "А за какой из перечисленных принципов вы могли бы умереть? Другими словами, если бы вы знали, что убивая человека за то, что он сделал вам плохую стрижку, вы при этом тоже должны были бы умереть, то все равно сделали бы это?"
Задавая этот вопрос, он заставил их заново оценить свои принципы и пересмотреть важность установок, за которые они до этого готовы были пойти на убийство. Когда он провел весь процесс постановки вопросов, члены этой банды радикально изменили свои принципы. Вместо тридцати семи причин для убийства у них осталось только три: самозащита, защита семьи и защита ассоциации (банды). Причем последнее условие осталось лишь потому, что один из юнцов упорно продолжал настаивать, что это в его жизни, пожалуй, самое важное. Когда другие подростки попытались разубедить его, он просто повторял: "Вы все не знаете меня". Его индивидуальность выражалась в этом убеждении, настолько сильно связывавшем его с бандой, что подобная капитуляция означала бы для него отказ от своего "я" — вероятно, единственного, что было постоянным в его жизни.
