– Нет, я бы не сказала… Дядя нанял ему учителя, и, кажется, дела идут лучше… Почему ты спрашиваешь? С ним не случилось ничего особенного.
– В таком случае, – настаивала Барбара, – что-то особенное случилось с тобой.
– Как сказать, – уклончиво ответила Оливия. – Разве ты не находишь, что с нами всеми что-то случилось?
С этими словами она резко развернулась и зашагала обратно к дому, роняя цветы, якобы ею срезанные. Глубоко обеспокоенная сценой младшая сестра последовала за ней.
Когда они приблизились к крытой террасе, Барбара услышала высокий голос своего дяди Толлбойза. Откинувшись на спинку садового стула, он беседовал с супругом Оливии, заместителем губернатора. Толлбойз был сухопарым мужчиной с большим носом на узком лице и оттопыренными ушами. Как у многих мужчин подобного типа, у него был выпирающий кадык, а речь его отличалась звучностью и торопливостью. Но то, что он говорил, заслуживало внимания, хотя страдал привычкой сопоставлять одно утверждение с другим, подчеркивая каждое высказывание непринужденными жестами крупных ладоней, что у многих вызывало легкое раздражение. Не меньше его собеседники досадовали и на глухоту губернатора.
Заместитель губернатора, сэр Гэрри Смайт, забавно контрастировал с собеседником. Гэрри был коренастым человеком со светлыми и очень ясными глазами на довольно полном румяном лице, пересеченном двумя параллельными линиями – черных прямых бровей и усов, что придавало ему сходство с Китченером. Но так казалось лишь до тех пор, пока он не поднимался на ноги, тогда по сравнению с упомянутым деятелем начинал выглядеть коротышкой. Окружающие нередко думали, будто сэр Гэрри постоянно пребывает в дурном расположении духа, что абсолютно не соответствовало действительности, потому что на самом деле он был нежным и заботливым супругом и добродушным товарищем, хотя как члена партии его отличало упрямство. Разговора с губернатором было вполне достаточно, чтобы продемонстрировать воинственные взгляды Гэрри, настолько характерные для него, что их вполне можно было считать обыденными.
– Словом, – говорил губернатор, – я полагаю, план правительства идеально соответствует сложившейся непростой ситуации. Экстремисты обоих типов с этим не согласятся, но они вообще никогда и ни с чем не соглашаются.
– Вот именно, – прозвучало в ответ, – и проблема заключается не в их недовольстве, а в том, не вызовут ли они неодобрение народа в свой адрес.
Барбара, имея собственные новые и неустойчивые политические взгляды, с досадой обнаружила, что ее попыткам прислушаться к политическому диспуту мешает присутствие посторонних людей. На террасе сидел изысканно одетый молодой джентльмен, волосы которого напоминали черный атлас. Его звали Артур Мид, и, похоже, он занимал должность местного секретаря губернатора. Кроме него тут находился пожилой мужчина в весьма очевидном каштановом парике над совершенно невыразительным, если не сказать непроницаемым желтым лицом, именитый финансист, известный под фамилией Морзе. Здесь были и дамы из официальных кругов, надлежащим образом рассаженные между джентльменами. Похоже, Барбара явилась к окончанию чего-то наподобие полуденного чая. И теперь поведение единственной хозяйки дома, отправившейся в дальний сад рвать цветы, казалось ей тем более странным и подозрительным.
Барбару усадили рядом с приятным пожилым священнослужителем, волосы которого были седыми и мягкими; столь же мягким, серебристым казался голос. Священник принялся занимать девушку разговорами о Библии и пирамидах. Барбара, вынужденная поддерживать одну беседу, одновременно прислушиваясь к другой, оказалась в чрезвычайно дискомфортной ситуации.
Эта задача была тем более сложной, что упомянутый священнослужитель, преподобный Эрнест Сноу, несмотря на всю свою мягкость, оказался весьма настойчивым собеседником. У Барбары сложилось смутное представление о том, будто святой отец имеет несгибаемые взгляды по поводу значения определенных пророчеств, касающихся конца света и судеб Британской империи. Он обладал чрезвычайно жесткой для невнимательного слушателя привычкой задавать неожиданные вопросы. Поэтому Барбаре удавалось уловить лишь обрывки беседы между двумя правителями провинции. Губернатор, взвешивая высказывания на мысленно покачивающихся чашах весов, говорил:
– Следует учитывать два фактора, и, прибегнув к этому методу, мы успешно достигнем цели. С одной стороны, мы не можем полностью отречься от своих обязательств. С другой, было бы абсурдно предполагать, что можно не принимать во внимание совершённое в недавнем прошлом зверское преступление и считать, будто нынешняя ситуация не обязательно меняет природу упомянутых обязательств. Все это по-прежнему позволяет нам провозглашать стремление к предоставлению свободы в разумных пределах. Следовательно, мы пришли к решению…
И в этот самый момент в сознание Барбары вторгся бедолага-священник со своим жалким вопросом:
– Как по-вашему, сколько локтей составит вся длина?
Чуть позже ей удалось расслышать реплику Смайта, говорившего значительно меньше своего приятеля.
– Со своей стороны, я не верю в то, что вы провозглашаете, – отрывисто произнес он. – Конфликты возникают тогда, когда у нас не хватает силы для их подавления. Когда же сил достаточно, никаких конфликтов нет. Вот и все.
– И как, по вашему мнению, обстоят дела в настоящий момент? – очень серьезным тоном спросил губернатор.
– Если вас действительно интересует мое мнение, то дела обстоят чертовски скверно, – понизив голос, проворчал собеседник. – Личный состав никто не обучает. Более того, я обнаружил, что стре́льбы проводятся не чаще пары раз в год и представляют собой некое подобие комнатных игр с винтовками. Я заставил насы́пать сразу за оливковой аллеей настоящий стрельбищный вал, но существуют и другие проблемы. Боеприпасы не…
– Однако в таком случае, – раздался в ушах Барбары мягкий, но пронзительный голос мистера Сноу, – в таком случае, какова судьба сунамитянок
[35]
?
У Барбары не было ни малейшего представления об их судьбе, зато ей показалось, что у нее есть все основания расценить этот вопрос как риторический. Сделав над собой усилие, она заставила себя внимательнее прислушаться к речам преподобного мистика, но услышала лишь еще один фрагмент политической беседы.
– Следует ли нам действительно стремиться ко всем этим военным приготовлениям? – чрезвычайно обеспокоенным тоном спрашивал лорд Толлбойз. – Когда, по-вашему, они нам понадобятся?
– Я могу вам ответить на этот вопрос совершенно точно, – жестко произнес Смайт. – Они понадобятся нам, как только вы обнародуете свою декларацию о свободе в разумных пределах.
Лорд Толлбойз, не вставая со стула, сделал резкое движение, как человек, собирающийся раздраженно окончить обмен мнениями. Но тут же, вероятно, передумал и, подняв палец, сделал знак своему секретарю, мистеру Миду, который бесшумно приблизился к нему, а затем исчез в доме.
