Дачу в Рекшине Люба тоже бы продала, а на
деньги лучше купила бы ларек, чтобы торговать там какими-нибудь продуктами.
Люди есть хотят и при большевиках, и при демократах, и при Горбачеве, и при
Ельцине, это верный и очень хороший доход, особенно если подружиться с левыми
спиртогонами и пекарями. Подвозить продукты можно было бы на «волжанке», а
потом купить подержанный «рафик», на худой конец – «каблук». Но эта идея Олегу
не нравилась. Он предпочитал кататься на «Волге» в свой разваливающийся ИПФАН,
а на дачу вывозил таких же неудачников, как он сам, – жарить шашлыки. А
когда Люба начала что-то предлагать, осадил ее, напомнив, что машина была
куплена на его имя. Так что «ваше место в буфете», как писал драматург
Островский!
И вот сейчас Люба поняла, что ее «место в
буфете» не только по поводу машины. Они ввязались в эту затею с приватизацией
квартиры и дачи. Теперь Олегу по праву принадлежала половина того и другого. И
если он доведет дело до развода...
Нет, этого нельзя допустить!
А как не допустить?
И в ту же минуту она принялась ругательски
ругать себя за то, что купилась на звонок злоязычной незнакомки. Какая-то
баба-неудачница решила подзавести другую женщину, чтоб ей жизнь медом не
казалась. Просто так. А на самом деле Олежек чист как стеклышко.
Люба почти совсем успокоила себя. Правда,
смущало, что анонимщица знает про двоюродную сестру Олега, которая ее, Любу,
почему-то терпеть не может. Она втихомолку решила понаблюдать за мужем
повнимательней. Просто так, на всякий случай. В тот вечер они были приглашены к
родне Олега на день рождения. Ехать предстояло аж в поселок Октябрьский, на
другой стороне Волги, не меньше часу тащиться. Олег задержался на работе,
прибежал весь встрепанный, но все равно полез в душ, потом долго брился, еще
дольше одевался. И один галстук был ему не по нраву, и другой, и третий, и
носки-то по цвету не подходили...
К чему?! К трусам?!
– Да что ты собираешься, как на
бал! – сердито воскликнула наконец Люба, которая давным-давно надела
турецкое бархатное платье и взбила свои пышные и очень красивые русые волосы. И
даже накраситься успела. А Олег все дергался перед зеркалом. – Там же
только свои будут?
– Конечно, свои, – рассеянно кинул он. –
Правда, Валюшка обещала свою подругу привести...
Валюшкой звали ту самую двоюродную сестру. Она
обещала подругу привести?..
Какую подругу?
У Любы все так и заледенело внутри. А Олег
даже не замечал, что с ней происходит. Молчал, что-то насвистывал... Машину
гнал как сумасшедший...
Люба вдруг, даже для самой себя неожиданно,
спросила:
– А как зовут Валюшкину подругу?
– Надя, – ответил Олег со странным,
затаенным выражением, какого жена никогда, даже в самые лучшие, самые молодые
времена, не слышала в его голосе.
– А, – сказала она с самым невинным
видом, – это та, которая в ювелирном работает?
– Ну да, – рассеянно кивнул Олег и
вдруг спохватился: – А ты откуда знаешь?!
– Я не только это знаю, – загадочно
протянула Люба. – Я также знаю, что она вдова военного. И что беременна от
тебя и ты спишь и видишь, как бы на развод подать, половину квартиры отсудить и
машину забрать.
Вот так взяла и выпалила все это...
Что характерно, он даже не возмутился, не
испугался. Сидел тихо-тихо, не то спокойно, не то затаенно. Только один раз
покосился на нее, хмыкнул, покачал головой... И лениво процедил сквозь зубы:
– А если даже и так, что ты можешь
сделать? Ничего!
У нее в висках начало стучать еще во время
того анонимного звонка, потом, когда про Валюшкину подругу речь зашла, стук
усилился, а сейчас просто-таки кузнечные молоты в голове громыхали. Нет,
честно, она мало что соображала от боли, когда вдруг вцепилась в руль и резко
крутанула его вправо.
Она еще успела увидеть, как «Волгу» понесло за
поворот, а навстречу им несется тупорылая морда какого-то серебристого
чудовища. Удар, грохот... и Люба надолго потеряла сознание.
Последствия той аварии были сокрушительными.
Оба Кирковских, муж и жена, остались живы только чудом, но машина их, пришедшая
в лобовое столкновение с новехоньким «Паджеро», а потом скатившаяся в кювет и
дважды перевернувшаяся, восстановлению уже не подлежала.
Однако не зря говорят, что на свете всякие
чудеса бывают, а главное, нет худа без добра. Владельцем «Паджеро» оказался сын
одного из чужанинских лизоблюдов. Мальчишка только сегодня получил права и
отметил это событие как мог. И милиция, и он сам, и отец его были убеждены, что
авария произошла по его вине. Чтобы пострадавшие не возбуждали дела, отец
пацана сразу выложил десять тысяч долларов, а когда узнал, что состояние
пострадавших крайне тяжелое, добавил еще двадцать.
Люба получила множественные ранения, вдобавок
во время последнего переворота вспыхнул бензин, выплеснувшийся из пробитого
бака «Волги», и она получила ожоги головы. Особенно пострадали волосы, даже
спустя несколько лет толком и не отросли, поэтому Любе приходилось или делать
вид, что у нее самая авангардная стрижка, или носить парик. Кстати, именно это
она преимущественно и делала. Еще у нее была раздроблена правая нога. Кости срослись
очень хорошо, но шрамы безобразно изуродовали ногу – так, что отныне Люба
обречена была носить брюки.
Олег получил тяжелейшее сотрясение мозга,
некоторое время врачи вообще были уверены, что он или умрет, или останется
идиотом. Однако он выжил и даже пришел в разум. Кое-какие провалы в памяти у
него наблюдались, это точно. Скажем, он начисто забыл свой роман с ювелиршей
Надей. Зато на работе дела у него пошли в гору, даже какие-никакие идейки
научные начали бродить в ушибленной головенке. Даже поговаривал о защите
докторской диссертации! И тут его пригласили во вновь созданный департамент
науки и образования при областной администрации. Просто фантастика какая-то!
Строго говоря, жуткая история неожиданно
обернулась для Кирковских благом. У них были деньги, социальное положение
укрепилось, восстановился мир в семье. «Волга» пропала? Ну, пусть это будет
самой большой нашей неприятностью», – шутил Олег, покупая взамен «Ауди».
Но Любе было не до шуток. Для нее «самой
большой неприятностью» – да нет, трагедией жизни! – стало то, что после
аварии Олег стал садистом.
