– Не собираетесь пообедать у нас сегодня, сэр? – Старик негр лучезарно улыбнулся. – Хороший обед. Я видел. Суп, отличная жареная рыба, мороженое. – Чувствовалось, что он сам не отказался бы от такого обеда.
Хэмметта аж передернуло. Как будто он мог выбирать. В стоимость номера входили завтрак, обед и ужин, а на обед в другом, более приличном заведении, денег у него не было.
– Пообедаю, – пробурчал он, взял ключ и направился к лифту.
Поднялся на третий этаж, прошел по коридору, остановился у своего номера, посмотрел направо, налево, а затем шагнул к комнате Шейлы. Повернул ручку, дверь подалась, и он проскользнул в номер, мягко затворив за собой дверь.
Шейла стояла у открытого окна. В просвечивающем платье из хлопчатобумажной ткани. В падающем из окна свете он видел ее длинные стройные ноги, плавный изгиб бедер. Точеная фигура Шейлы всегда возбуждала его, но сейчас в голове Хэмметта роились другие мысли.
Шейла оглянулась, заметила его взгляд, отошла к креслу и села.
– Я просила тебя не заходить ко мне раньше полуночи. – Своим спокойствием голос сводил с ума. – Почему ты никогда не делаешь того, о чем тебя просят?
Хэмметт плюхнулся на кровать, второго кресла в комнате не было.
– Все нормально. На этаже ни души. Как дела?
– Надо подождать. По меньшей мере, я знаю, что он на моей стороне.
Хэмметт нахмурился:
– То есть Джек оказался прав? Он его раскусил?
– Думаю, да.
Тон ее не понравился Хэмметту. Он пристально взглянул на Шейлу.
– Что тебя гложет? Почему ты такая подавленная?
– Неужели?
– Как будто ты сама не знаешь? Что случилось?
Она глянула на Хэмметта:
– Пока ничего. Но все может провалиться. Им нужна пожилая женщина. Он сказал, что попытается убедить старуху, но это не значит, что попытка его удастся.
Хэмметт пробежался пальцами по грязным волосам.
– Убедит, будь уверена. Джек говорит, что старуха имеет виды на этого подонка. Как он скажет, так и будет.
– Ей же семьдесят восемь лет!
Хэмметт ухмыльнулся:
– И что? Я помню тетушку. Как она поглядывала на таких, как этот подонок… обходительных, сексуальных, симпатичных. И ни в чем не могла им отказать. Если Джек говорит, что она имеет виды на Паттерсона, значит, так оно и есть. Она сделает все, что скажет ей Паттерсон.
Шейла откинулась на спинку кресла.
– Ну почему ты так глуп? – Она положила ногу на ногу, поправила подол платья. – Он часто видится с ней. Такая женщина привыкла быть в центре внимания. Возможно, ей не захочется, чтобы молодая компаньонка отвлекала Паттерсона. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я сомневаюсь в успехе?
Хэмметт начал грызть ноготь большого пальца.
– Я же говорил тебе… Мне это не нравится. Давай уедем из этого вонючего городишка. Мотнем в Лос-Анджелес.
– Паттерсон решил сказать ей, что мне тридцать восемь, – продолжила Шейла, словно и не услышав предложения Хэмметта. – Он чувствует опасность, хочет подстраховаться, но может статься, что тридцать восемь – тоже мало. И она поставит на всем крест.
– И что? Пусть поставит. Я…
– Успокойся, Джерри.
– К черту! Уедем отсюда!
Шейла посмотрела на часы.
– Паттерсон приедет сюда после того, как переговорит с ней. Я хочу принять душ. Думаю, он пригласит меня на обед. Обещал заехать, с хорошими новостями или с плохими. Иди, Джерри. Мне надо переодеться.
Он сердито посмотрел на Шейлу, встал, направился к двери. На пороге остановился, повернулся.
– Иной раз мне кажется, что надо быть круглым идиотом, чтобы связаться с тобой, – прорычал он. – Но почему ты такая льдышка? Словно чертова Мона Лиза?
– Пожалуйста, уходи, Джерри. У меня нет времени. – И, коротко глянув на него, Шейла скрылась в ванной.
Остановив красный двухместный «Уилд Кэт»
[1]
у отеля «Франклин», Паттерсон увидел сидящую на веранде Шейлу Олдхилл и помахал ей рукой. Она встала и направилась к ступеням, а Паттерсон вылез из машины, обошел ее и открыл вторую дверцу. До восьми вечера оставалось лишь несколько минут, и все постояльцы, включая Хэмметта, находились в столовой.
Шейла ступила на тротуар, и Паттерсон пробежался по ней взглядом. Простенькое белое платье с блестящим пояском на тонкой талии. Белая пластиковая сумочка. Великолепное зрелище.
– Привет. – Он тепло улыбнулся. – Нам есть о чем поговорить. Как насчет того, чтобы пообедать со мной? Я умираю от голода и… повторюсь, нам есть о чем поговорить.
Голубые глаза раскрылись чуть шире. Шейла вроде бы заколебалась, затем кивнула:
– Благодарю. Давайте пообедаем.
– Тогда прыгайте в машину. Вам нравятся моллюски, крабы?
– Мне нравится все. – Она села, следя за тем, чтобы юбка не задралась слишком высоко. Так что Паттерсон увидел только ее колени.
Паттерсон захлопнул дверцу, вновь обошел машину, скользнул за руль. Шейла отметила, что он, похоже, побывал дома, ибо побрился, надел темный костюм и чистую рубашку. Пахло от него лосьоном после бритья.
– Думаю, все будет нормально. – Паттерсон вывел машину в транспортный поток. – Кое-что еще надо обговорить, но пока я смотрю в будущее оптимистично. Далее многое будет зависеть только от вас.
– Понятно. – Шейла уселась поудобнее. – Я доставила вам столько хлопот, мистер Паттерсон.
– О, пустяки. Я сторона заинтересованная. – Он рассмеялся. – Мне приходится часто бывать у миссис Морели-Джонсон. Некоторые вопросы я обсуждал с ее прежней компаньонкой. Особой радости мне это не доставляло, потому что она невзлюбила меня. – Снова смех. – А мы, я думаю, поладим.
– Да.
Паттерсон искоса глянул на нее. Шейла смотрела прямо перед собой, на красные огни машин, идущих впереди. Какая шея! Он представил себе, как обнимает Шейлу, прижимается губами к бархатистой коже. По собственному опыту он знал, что поцелуи в шею особенно возбуждают женщин.
Он сбросил скорость и свернул с бульвара.
– Мы уже приехали. Мой любимый ресторан. Тут не только хорошо кормят, но и швейцар присматривает за машинами.
Он остановился у подъезда под сине-желтым навесом. Швейцар, также в сине-желтой униформе, открыл Шейле дверцу, приподнял фуражку.
– Добрый вечер, мистер Паттерсон. Добрый вечер, мисс.
– Привет, Фред. Тебя не затруднит отогнать ее? – Паттерсон обошел машину, подал руку Шейле и увлек ее в ресторан. Впереди, за коротким коридором, она увидела переполненный зал, но Паттерсон направился к узкой лестнице. – Нам сюда. На второй этаж.
