— Наверное. Мы развелись.
— Когда вы женились на ней, ей было шестнадцать с половиной.
— Верно.
— А вам было где-то девятнадцать с половиной.
— Правильно.
— Погрешность не больше шести месяцев? Он задумался на мгновение, а затем ответил:
— То и другое верно с погрешностью менее двух месяцев.
Наступила очередная долгая пауза, но теперь я почувствовал, что интуиция ускользает от меня, и потому сказал:
— Ну вот и все, друзья, больше я не знаю.
— Доктор, — сказал второй пациент, — а можете вы угадать мой возраст?
— Наверное, сегодня уже не смогу.
— Ну, попробуйте!
— Ладно, попробую, но не думаю, что мне удастся. В сентябре вам исполнилось двадцать четыре.
— Тридцать, в октябре.
Я выбрал эти два случая из числа других главным образом по той причине, что эти люди согласились позже прийти на очередное совещание персонала больницы, где засвидетельствовали подлинность моих интуитивных догадок. (На этом совещании я пытался показать, что детские эмоциональные переживания индивида оставляют след не только на его взрослой психике, но и на его мышцах, особенно лицевых, и эти двое пациентов казались идеальным подтверждением моих слов.)
Большей частью эти мои наблюдения были результатом «интуиции», точнее, того, что врачи называют «клинической интуицией». Как старые терапевты умели распознать тиф «по запаху», потому что имели большой опыт работы с этой болезнью, так и современные наблюдательные психиатры учатся судить о многих аспектах психики своих пациентов «интуитивно». Они постоянно видят все новых пациентов, расспрашивают их о возрасте, семейном положении, жизни в родительском доме, характерах родителей и т. д., так что неудивительно, что с годами у них развивается способность угадывать некоторые вещи с первого взгляда.
Такая способность дана не только психиатрам или врачам вообще. Любой профессионал постепенно развивает интуицию. Профессиональные «факиры», угадывающие возраст и вес, выступая на ярмарках и карнавалах, с помощью такой интуиции, развиваемой с практикой и опытом, зарабатывают себе на жизнь. Самый обычный человек тоже способен довольно точно определять возраст и вес других людей, но вряд ли кто-нибудь сумеет точно объяснить, как он приходит к таким выводам. Даже художники, привыкшие интуитивно копировать те самые визуальные источники-подсказки, из которых извлекается эта информация, не в состоянии объяснить, какая разница между двадцатитрехлетним человеком и двадцатишестилетним.
Поэтому важно понимать, что мы можем знать о чем-нибудь, не будучи в состоянии как следует объяснить словами, откуда мы это знаем, и все же нисколько не сомневаясь в своем знании. Это было явственно продемонстрировано в первом из представленных выше случаев, когда я, сам не знаю как, понял, что пациент был разочарован своей матерью. Я был настолько уверен в своем знании, что даже когда пациент попытался отрицать это, я продолжал настаивать на своем утверждении, и оно оказалось правильным. С другой стороны, большая ошибка, допущенная мною, когда я попытался угадать возраст второго пациента, правильно угадав перед этим «более трудные» вещи, показывает, что без помощи интуиции даже опытный профессионал может легко сбиться с пути.
Интуитивные догадки не объясняются законами вероятности. Это не случайное попадание в цель. Когда у человека есть это «ощущение», он редко ошибается. Пытаясь определить возраст, в котором пятнадцать человек покинули отчий дом, одно дело угадать в двух или трех случаях и совсем другое — угадать почти все. Вот почему так трудно изучать эти способности. Их невозможно вызывать по желанию. Чувство настроенности на «волну интуиции» приходит, когда ему вздумается, а потом вдруг исчезает.
3. Как действует интуиция?
Чтобы понять интуицию, нужно отказаться от убеждения, что надо уметь описать словами, что мы знаем и откуда мы это знаем. Такое представление стало следствием абсолютизации Принципа Реальности и современных научных взглядов, которые слишком далеко завели нас в сторону искусственных испытаний реальности от мира природных явлений. Полностью подчиняя свое Ид Эго, мы наглухо запираем в себе много полезного и благотворного. Люди, достаточно контролирующие инстинкты Ид, вполне могли бы развивать свои интуитивные способности, не боясь того, что выплеснутся наружу остальные вытесненные инстинкты, и сохраняя твердый контакт с действительностью. Как говорит Фрейд, «все это в высшей степени умозрительно и полно нерешенных проблем, но нет нужды этого бояться». Интуиция — это просто индукция, умозаключение, получаемое без слов. Если же мы описываем словами то, что интуитивно узнали, и то, как мы это узнали, речь идет уже о вербализованном умозаключении, о том, что обычно именуют Наукой.
Замечательную возможность изучения интуитивных процессов в действии психиатры получили, когда по заказу правительства Соединенных Штатов должны были обследовать 25 тысяч призывников, и каждый врач был вынужден «пропускать» в день от двухсот до пятисот человек. В условиях такого жесточайшего цейтнота на индивидуальное «психиатрическое обследование» выделялись даже не минуты, а секунды. Суждения надо было выносить, опираясь скорее на интуицию, чем на объективное исследование. Чтобы изучить эту проблему, первым делом были разработаны два типовых вопроса. Затем делалась попытка интуитивно угадать, какими будут ответы каждого обследуемого на эти вопросы. Догадки записывались, после чего реально задавались вопросы. В более 90 процентах случаев (удивительно высокая цифра) интуитивные догадки оказывались правильными. Вопросы были такие: «Вы нервный человек?» и «Вы когда-нибудь обращались к психиатру?» После того как было опрошено достаточно много призывников, появилась статистическая база, позволившая облечь основания для предсказания ответов в определенные словесные правила, так что в дальнейшем психиатры могли предсказывать ответы, опираясь уже не на интуицию, а на эти писаные правила.
После того как эти правила подтвердили свою пригодность в нескольких тысячах случаев, было проведено другое исследование. Психиатры пытались угадать род занятий каждого человека, прежде чем он заговорит, просто наблюдая за ним, пока тот входил в комнату и садился. Все призывники были одеты одинаково, в каштанового цвета халаты и тряпичные тапочки. И опять интуитивные догадки оказались удивительно точными. В одном случае были правильно угаданы профессии двадцати шести человек подряд, в числе которых были фермер, бухгалтер, механик, профессиональный игрок, торговец, кладовщик и водитель грузовика. Основания для умозаключений в каждом случае снова изучались, пока их словесное описание не стало возможным, после чего по меньшей мере для двух профессиональных групп ответы во многих случаях можно было точно предсказать уже не на основе интуитивных догадок, а на основе определенных писаных правил.
После того как были открыты правила, на которых основывались предсказания, обнаружился интересный факт. Хотя во втором эксперименте сознательным намерением психиатров было выявление рода занятий обследуемых, оказалось, что они диагностировали вовсе не профессии призывников, а то, как они ведут себя в новой для них ситуации. При исследовании двух профессиональных групп обнаружилось, что те из призывников, которым был присущ флегматичный тип поведения в ходе обследования (пассивное ожидание), почти сплошь были фермерами, а среди тех, кто вел себя по-другому (активное любопытство), почти все были механики. Таким образом, выяснилось, что интуиция подсказывала психиатрам не род занятий призывников, а их эмоциональный настрой, хотя сознательным их намерением было определение именно рода занятий.
