Закурив сигарету, я рассказал обо всем, что случилось. Разумеется, я не стал сообщать копам, что мы вернулись в Нью-Йорк вместе со Стеллой. Там мы и расстались. Поскольку она попала в привычную для себя обстановку, не было смысла продолжать наши отношения. Хорошего понемножку! Она оказала мне услугу, я отплатил ей тем же. От меня она получила пятьсот долларов, чтобы начать новую жизнь. И это были мои деньги, а не Джефферсона. Она с печальной улыбкой поблагодарила меня, и мы трогательно распрощались.
Во время моего рассказа Ретник выкурил две сигары. Когда я кончил, он отправил копа перепечатывать мой отчет на машинке и попросил Палски выйти.
– Придется вскрывать гроб, – сказал Ретник, закуривая третью сигару. – Старику это вряд ли понравится.
– Почему же? Ведь в гробу не его сын.
– Верно, – сразу сообразил Ретник, – но желательно сделать это побыстрее и потише. Лучше всего, если ты попросишь разрешения у старика. Придется ведь открывать фамильный склеп.
– Я получу его согласие.
– Газетчики прямо вцепятся в эту историю, – уныло проговорил Ретник. – Они могут раздуть это в жуткий скандал.
– Не исключено.
Он раздумывал над этой проблемой еще несколько секунд, потом достал портсигар и предложил мне закурить.
– Нет, – отказался я и добавил: – Курение сигар ведет к раку легких.
– Да… Я и забыл. – Ретник спрятал портсигар. – Мне бы не хотелось лишнего шума. Я во всем буду полагаться на тебя.
Наступила длительная пауза. Я встал.
– Пойду переговорю с мистером Джефферсоном.
– Буду ждать твоего звонка. Как только ты получишь разрешение, я вскрою гроб.
– Я получу разрешение.
– Запомни, Райан, только от тебя зависит, будут ли у тебя друзья в полиции или нет.
– Если вы будете помнить обо мне, я вас тоже не забуду.
Я спустился к своей машине, сел за руль и некоторое время размышлял. Прежде всего необходимо было поехать в свою контору и убедиться, что она стоит на месте. Оттуда позвоню Джейн Уэст и справлюсь, когда меня примут.
Я подъехал к зданию конторы, поднялся на свой этаж. Открывая дверь, я слышал, как Джек Уэйд диктует что-то своей секретарше. На полу возле двери лежала куча писем. Я поднял их и бросил на письменный стол. В комнате было душно, и я распахнул окно. Из соседней комнаты доносился баритон Уэйда. Вернувшись к столу, я быстро просмотрел почту. Только три письма представляли интерес, остальные я выбросил в корзину. Затем позвонил в резиденцию Джефферсона. Трубку поднял дворецкий и поинтересовался, кто говорит. Я представился. И почти сразу раздался голос Джейн Уэст:
– Говорит секретарь мистера Джефферсона. Это вы, мистер Райан?
Я ответил утвердительно и поинтересовался, могу ли я приехать и доложить мистеру Джефферсону о своей поездке.
– Конечно. Вас устраивает три часа?
– Вполне.
– Вам удалось что-нибудь узнать?
По голосу невозможно было определить, обеспокоена она или нет.
– Я приеду, – повторил я и повесил трубку.
После этого я направился к себе домой, побрился и принял душ.
По-прежнему мрачный, неразговорчивый дворецкий провел меня в кабинет, где работала Джейн Уэст. Она была бледна, а под глазами чернели круги, словно она плохо спала в течение всей моей командировки. Когда я вошел в комнату, она встала и улыбнулась мне, но глаза в этой улыбке участия не принимали.
– Добрый день, мистер Райан. Прошу вас садиться.
Я вошел и сел. Джейн тоже села и, сложив тонкие руки на коленях, испытующе смотрела на меня.
– Мистер Джефферсон примет вас через десять минут. Ваша поездка была успешной?
– Да, моя поездка была успешной.
Достав из бумажника фотографию Беллинга, я перебросил ее через стол.
– Помните? Вы дали мне эту фотографию, уверив, что на ней Герман Джефферсон.
Она посмотрела на свои руки и тихо спросила:
– Он мертв?
– Герман? Да, теперь мертв.
Она вздрогнула и некоторое время провела в оцепенении. Потом подняла голову.
– Как это случилось?
– Вы знали, что он был связан с контрабандой наркотиков?
– Да… знала.
– Так вот, эта организация добралась до него. Он пытался вести двойную игру. У него не получилось… А откуда вы это знали?
Она некоторое время молчала.
– Он написал мне об этом, – наконец устало сказала она. – Видите ли, я была настолько глупа, что влюбилась в него, и он пользовался этим. Иногда женщины влюбляются в никчемных мужчин и позволяют им использовать себя.
– Почему же вы дали мне эту фотографию, уверяя, что это и есть Герман?
– Мне хотелось оградить от неприятностей мистера Джефферсона. Это самый порядочный и великодушный человек из всех, кого я знаю. Он не должен знать, чем занимался его сын…
– Где вы взяли эту фотографию?
– Ее прислал мне Герман. Отцу он писал раз в полгода, а мне – значительно чаще, – после некоторого колебания сказала она. – Попытаюсь объяснить. Несколько лет назад у нас был роман с Германом, и от этой связи родился ребенок. Я знала, что Герман никчемный человек, но все равно любила его. А он играл на моих чувствах. Будучи в Гонконге, он часто присылал фотографии людей, с которыми встречался. В том числе и фотографии китаянок. Специально, чтобы расстроить меня. Потом я получила фотографию Беллинга, о котором Герман сообщал, что они занимаются общим делом. Наверное, этим снимком он решил доказать, что пишет правду. Он попросил прислать тысячу долларов, чтобы начать новую жизнь, но я отказала. Тогда он прислал отчаянное письмо с известием, что попал в беду. Из этого письма я узнала о его связи с организацией по контрабанде наркотиков. Он писал, что Фрэнк Беллинг разбился при катастрофе, но организация думает, что погиб Герман. Для маскировки Джоян привезет тело Беллинга в Штаты. Это единственная возможность убедить организацию, что погиб именно Герман. – Джейн в отчаянии воздела руки. – Я пришла в ужас, узнав, как низко он пал. Мне не хотелось, чтобы мистер Джефферсон узнал об этом. Знаю, что мне не следовало так поступать, но я так поступила.
Поскольку я молчал, Джейн снова заговорила:
– Герман дал мне адрес одного китайца – его зовут Вонг Хопхо – и просил написать Вонгу, если что-то будет не так. Когда мистер Джефферсон решил послать вас в Гонконг, я предупредила их. Мне очень не хотелось, чтобы мистер Джефферсон узнал правду.
– Теперь он все равно ее узнает, – мрачно сказал я. – Я не имею права это скрывать.
– Но почему? – горестно возразила она. – Почему он не может умереть спокойно, веря, что его сын – честный человек?
