В неконтактных культурах, к каковым могут быть причислены скандинавы и другие народы, населяющие север Европы, а также японцы, индийцы и пакистанцы, рассматривание в упор человека, особенно незнакомца, издавна считается неприличным.
Человек, мало смотрящий на собеседника, кажется представителям контактных культур неискренним и холодным, а «неконтактному» собеседнику «контактный» кажется навязчивым и бестактным.
Наша культура скорее относится к неконтактным, хотя и не в такой степени, как, например, английская. В Англии считается неприличным столь пристально смотреть в глаза, как это принято – и даже поощряется – в России. (У нас человека, который отводит взгляд, «прячет глаза», легко сочтут неискренним.)
Интересный эксперимент провел американский исследователь Э. Холл. Он «сталкивал» в деловом разговоре до этого незнакомых коренных граждан своей страны и типичных представителей стран Латинской Америки. По итогам разговора выяснялось мнение собеседников друг о друге. Холл обратил внимание, что в ходе беседы латиноамериканцы неосознанно стремились приблизиться к партнеру, а янки все время отодвигались. Впоследствии, разбираясь в своем первом впечатлении о новом знакомом, североамериканец думал о латиноамериканце: какой он назойливый, бесцеремонный, претендует на установление близких отношений. А представитель латиноамериканских стран так же искренне полагал, что янки высокомерен, холоден, слишком официален. На самом деле сказывались различия в традиционных культурных нормах. Принятая в США дистанция делового общения кажется латиноамериканцам непомерно большой, так как они с детства усвоили принятую в их странах привычку подходить к собеседнику почти вплотную.
Эксперименты такого рода снискали Холлу всемирную известность. Он рассказывает, как однажды его пригласили выяснить причины необъяснимых трений, возникавших в филиалах американских фирм, размещенных в ФРГ и немецких кантонах Швейцарии. Там под одной крышей работали местные сотрудники и специалисты, прибывшие из Соединенных Штатов. И выяснилось, что камнем преткновения оказались… двери.
Дело в том, что американцы привыкли работать либо в больших общих помещениях, либо, если помещений несколько, только при открытых дверях: «американец на службе обязан быть в распоряжении окружающих». Открытый кабинет означает, что его владелец на месте и, главное, что ему нечего скрывать.
Небоскреб Фордовского фонда в Нью-Йорке целиком построен из стекла и просматривается насквозь. Здесь все – от директора до посыльного – постоянно на виду. Это создает у служащих вполне определенный стереотип поведения, вызывает у них ощущение, что «все сообща делают одно дело».
Для немца подобное рабочее помещение является воплощением самых жутких ночных кошмаров. Немецкие традиционные формы организации пространства принципиально иные. Каждое помещение там должно быть снабжено надежными (часто – двойными) дверями. Распахнутая настежь дверь символизирует крайнюю степень беспорядка.
Недоучет различий в концепциях индивидуального пространства и породил взаимное недовольство. Немцы, работавшие в филиалах американских фирм, жаловались на то, что находятся под неусыпным присмотром (раскрытые двери). А у американцев глухой коридор с закрытыми дверями порождал твердое ощущение заговора.
«Фабриками неврозов» окрестили новые стеклянные здания, которые строятся в Западной Европе по американскому образцу: без перегородок, спланированные по принципу «открытого пространства». Подобные помещения, по мнению французского физиолога Пьера Бугара, порождают у человека, помимо чувства острой неудовлетворенности, усталости и угнетения, функциональные расстройства.
Данное утверждение, однако, покажется странным всякому, кто знаком с системой жизни в Великобритании. Англичанин очень часто до конца жизни не имеет индивидуального пространства. В первые годы жизни он делит детскую с братьями и сестрами. Выходцев из имущих классов отправляют учиться в пансионы, где они все время находятся в общих помещениях – классах и дортуарах. Собственный кабинет в Великобритании предоставляется только служащим самого высокого ранга, остальные работают вместе. Члены британского парламента обсуждают свои дела в коридорах или в холле.
В чем же дело? Видимо, в том, считает Холл, что индивидуальное пространство – не абсолют. В Англии его заменяют четко соблюдаемые поведенческие ритуалы. Атмосфера традиционного британского клуба уникальна в этом смысле: люди могут там с десяток лет сидеть бок о бок в креслах и не разговаривать друг с другом по той простой причине, что их никто не познакомил.
Среди английских поведенческих ритуалов важное место занимает такое понятие, как «прайвеси» (его можно в широкой трактовке перевести как «уверенность в том, что ваш покой не будет нарушен без специального приглашения»).
Для американца отказ разговаривать с человеком, находящимся с ним в одном помещении, означает крайнюю степень отрицательного к нему отношения. В Англии это – общепринятая вещь. Один студент-англичанин, учившийся у Холла в США, жаловался, что американцы не в силах понять элементарных вещей: «Каждый раз, как я хочу побыть на людях один, кто-то из однокашников со мной заговаривает. Потом он спрашивает, из-за чего я сержусь, но я не в силах дать вразумительного для него ответа».
«Потребовалось время, – пишет Холл, – прежде чем мы смогли определить различия в поведенческих символах, бывших причиной конфликта. Когда американец желает побыть один, он уходит в комнату и закрывает за собой дверь; таким образом он зависит от архитектурных элементов для самоизоляции. Англичанин же с детства не привык пользоваться пространством для того, чтобы отгородиться от других. Зато он обладает набором «внутренних барьеров» психологического свойства, которые окружающие обязаны распознавать. Несовпадение структур приводит к тому, что чем больше англичанин баррикадируется в присутствии американца, тем настойчивее тот пытается выяснить, все ли в порядке».
В Англии, как общее правило, американцев считают говорящими несносно громко, отмечают их интонационную агрессию. Все дело в том, что американцев заставляет высказываться во всеуслышание их полное расположение к собеседнику, а также тот факт, что говорящему нечего скрывать.
Англичане же опасаются нарушить «прайвеси» людей, находящихся с ними в одном помещении. Они регулируют звук голоса ровно настолько, чтобы их слышал только собеседник. В Америке подобная манера считается «шептанием» и не вызывает ничего, кроме подозрения.
В беседе с англичанином нельзя быть уверенным, понимает ли тебя собеседник: правила вежливости не позволяют ему подавать какие-либо знаки. Никаких междометий, кивков или мычания. Максимум – это помаргивание в такт речи.
Французы, в особенности жители юго-востока страны, принадлежат к кругу средиземноморской «контактной» культуры. Члены этой группы легче «склеиваются», их взаимоотношения с пространством наглядно прослеживаются по поведению в переполненных поездах, автобусах, кафе. Межличностные отношения в этой стране характеризуются большой насыщенностью. Когда француз обращается к вам, в этом не может быть никакого сомнения. Если он смотрит на женщину на улице, то делает это без всяких экивоков. Американки, жившие какое-то время во Франции, рассказывают, что по возвращении в Америку у них возникало чувство, будто они не существуют.
