Я знаю.
– Мадам, напомните, я уже заплатил вам?
Женщина вздыхает:
– Идемте, Стрелок…
Мы поднимаемся по лестнице. Коридор, двери. Мадам подводит меня к двери с номером «б», касается плеча:
– Всего вам хорошего, Стрелок… Да, кстати, та история, что я рассказала, – она случилась не со мной. Но я знаю много таких историй.
101
За дверью – не комната, а сад. Ночной сад, тихо стрекочут кузнечики, воздух прохладен и свеж, под ногами крепкая густая трава.
А чего я, собственно говоря, ожидал?
Гостиничного номера с расшатанной кроватью и мокрых от частых стирок простыней? Виртуальность тем и хороша, что внутреннее пространство своего дома можно делать сколь угодно большим.
Иду на свет фонаря в траве.
Движения медленные и вялые, сон почти отступил, смирившись, но нахлынула свинцовая усталость.
Домик маленький, это то ли хорошая дача, то ли скромный коттедж. Никого нет. фонарь светит одиноко и тоскливо. На мгновение мне кажется, что сердобольная Мадам решила оставить меня в одиночестве. Нет, вряд ли. Сочувствие сочувствием, а бизнес на первом месте.
Сажусь перед фонарем – это старинная керосиновая лампа в закрытом сеткой корпусе. С такими спускаются в подземелья. В глубину.
Вокруг лампы вьются мошки, колотятся о стекло, бессильно пытаясь ворваться в свет. Люди куда глупее мошек. Они всегда находят огонь, чтобы обжечь свои крылья. На то они и люди.
Шагов я не слышу, просто на плечи мне ложатся руки. Неуверенно, робко. Словно привыкая.
– Здесь всегда так тихо? – спрашиваю я.
– Нет.
Я вздрагиваю. Даже голос ее мне знаком.
– Все зависит от гостей.
– Мне нравится тишина, – говорю я, по-прежнему не оборачиваясь.
– Мне тоже, – соглашается она. Может быть, из желания понравиться. Может быть, искренне.
И я решаюсь обернуться.
Она такая же, как на фотографии. В короткой юбке – не сексапильно-короткой, а просто в удобной летней одежде. В блузке дымчатого шелка. На ногах серые босоножки, темные волосы стянуты на лбу ленточкой.
Девушка смотрит на меня серьезно, изучающе. Словно я не клиент, которого ей придется обслуживать, а действительно гость, которого можно принять, а можно и выгнать в ночь.
– Меня сегодня весь день называли Стрелком, говорю я. – Но ты лучше зови меня Леонидом.
Она кивает, соглашаясь.
– И… если можно, – добавляю я, – если можно, я буду звать тебя Викой.
Девушка очень долго молчит, и я решаю, что невольно обидел ее. Но она лишь спрашивает.
– Почему? Я кого-то тебе напоминаю?
– Да, – признаюсь я. – Все равно я забудусь и назову тебя так. Давай лучше избежим этого.
– Давай, – соглашается она, садясь рядом, протягивает руки, греет их над фонарем, как над костром. – Я легко привыкаю к именам.
– Я тоже.
Мы сидим и молчим. Я чувствую, как потихоньку проваливаюсь – все глубже и глубже…
– Вика.
– Что, Леонид?
– Я буду большим дураком, если усну сейчас?
– Не знаю, – говорит она. – Тяжелый был день?
– Тяжелые еще будут.
– В доме есть кровать… как ты понимаешь.
Я киваю. Не хочется вставать и уходить из живой тишины в мертвую.
– А если хочешь, я принесу тебе одеяло, – продолжает Вика.
– Спасибо. Это будет просто здорово.
Она встает, и я собираю остатки сил. Глубина-глубина, я не твой… отпусти меня, глубина…
Вначале я сходил в туалет. Слава богу, провода от костюма и шлема достаточно длинные. Потом добрел до тахты, упал на постель, отшвыривая подушку. В виртуальном шлеме и так голова задрана. К утру занемеет шея, но я не хочу сейчас уходить.
– Вика, включай дип… – прошептал я «Виндоус-Хоум». Цветная метель, и я вновь в глубине.
– Что ты сказал? – Вика стоит рядом. Та Вика, которая живая… почти.
– Нет, ничего.
Я беру одеяло, расстилаю на траве, ложусь. Девушка садится рядом.
Смотрю на звезды. Они так близко, они так заманчиво ярки. Мне не хватает лишь прозрачных тонких крыльев – чтобы взлететь и разбиться о невидимое стекло…
– Вика, тебе не одиноко здесь, в глуши?
– А почему ты решил, что это глушь?
– Звезды слишком яркие.
– Нет. Здесь хорошо…
Она ложится рядом, и я сдвигаюсь на одеяле, чтобы нам хватило места.
– Ты любишь небо? – спрашивает Вика.
– Да. Я люблю смотреть на звезды. Только совершенно не знаю, как они называются.
– А зачем им наши имена… – Вика касается моей руки. – Смотри, упала звезда. Прямо над нами.
– Мы можем пойти и поискать ее, – серьезно говорю я. Вика отвечает не сразу, и я с ужасом понимаю, что сейчас придется вставать.
– Нет, – решает она. – Ты на ногах не держишься, Стрелок. Мы ее поищем утром. Звезда как раз остынет, и можно будет взять ее в руки.
– Утром слишком светло, – замечаю я. – Лучше завтра вечером.
– Ты странный, – тихо говорит девушка. – Хорошо. Поищем завтра.
– Ты находила когда-нибудь упавшую звезду?
Вика молчит, но я чувствую, что она качает головой.
– Виртуальность отняла у нас небо, – шепчу я.
– Ты тоже это понял?
– Конечно. Мир уходит в глубину. В отражение реальности. Зачем летать к Луне или Марсу, если здесь уже доступны любые планеты? Пропал азарт. Пропал интерес.
– Зато развиваются электронные технологии.
– Разве? «Восьмерка» – это просто очень крутой «686»… – Я намеренно называю «пентиум-про» непринятым именем. – Ничего нового не родилось за последние пять лет. Топчемся на месте.
Вика тихо смеется:
– Господи… спор о развитии технологий… Леонид, ты ведь в борделе.
– Знаю. Тебе неинтересно?
– Интересно. Я… я просто отвыкла от таких разговоров.
Она молчит, потом легонько касается моей щеки губами.
– Спи. У тебя язык заплетается, Леня.
Не спорю. Мне не хочется с ней спорить.
Тем более что она права.
Я закрываю глаза и засыпаю – мгновенно.
110
Я вижу сон. Я часто вижу сны – за день сознание выматывается так, что разгрузка просто необходима. А сны для того и приходят, чтобы спасти нас от обилия впечатлений, досказать несказанное.
