Дорис велела мне смотреть за Рэнди и за Джерри-младшим, которому было три года. Я была обязана менять мальчикам памперсы и подогревать маленькие баночки с детским питанием «Гербер» для Рэнди и «Спагетти-Ос» для Джерри-младшего – это и сандвичи с сосисками и сыром было единственное, что он ел, – а также я должна была бегать в магазин за колой и сигаретами «Салем» для самой Дорис. Я стирала и развешивала одежду, мыла ванную комнату и полы. Дорис говорила мне, что я хорошо работаю, потому что готова все делать руками и становиться на колени, чтобы что-то отскрести.
– Знаешь, большинство белых просто не хотят этого делать.
Мистер Мэддокс увлекался гаджетами и предметами хай-тека, и дом был полон мусороуловителей, дезинфекторов воздуха, пылесосов, машин для приготовления попкорна, транзисторных радиоприемников и систем хай-фай. В большинстве коробок, стоявших по всему дому, лежали приборы, многие из них никогда не вынимались. В доме были две посудомоечные машины, потому что мистер Мэддокс решил, что это более эффективно. Одну машину можно использовать для мытья посуды, а другая отмывалась, говорил он, потом вы загружали пустую машину и брали чистую посуду из другой, не тратя времени на то, чтобы ставить ее в шкаф.
Мистер Мэддокс постоянно вычислял более эффективные и усовершенствованные способы производства, а потом велел всем работать по его новому способу. Его наняли на фабрику, говорил он нам, именно потому, что он повышал эффективность труда. Он должен был толкнуть кого-то в задницу, чтобы тот работал по его указаниям, и он пихал кого-то, и дело было сделано.
Мистер Мэддокс уважал законы. Он жертвовал деньги нескольким газетам и вырезал статьи о судебных делах, банкротствах, надувательствах и закладах имущества. Его посторонние дела заключались в скупке и сдаче в аренду старых домов. Он имел несколько домов на одной улице и пытался добиться у города изменения названия этой улицы на Мэддокс-авеню. Часть его бизнеса состояла в том, что он давал деньги в долг фабричным рабочим, которым нужно было заплатить очередной чек, и время от времени, говорил мистер Мэддокс, ему приходилось предпринимать официальные действия против людей, задолжавших ему деньги, когда они или пытались смягчить его, или думали, что могут обдурить его.
Многие дела мистера Мэддокса требовали встреч. Пока я находилась в доме, помогая Дорис, Лиз сопровождала мистера Мэддокса в черном автомобиле, чтобы собирать арендную плату и присутствовать на встречах в барах, кафе, кофейнях и офисах, где он представлял ее как своего персонального помощника – Лиз Холлидей из семьи Холлидеев. Сестра носила его портфель, передавала ему документы и принимала банкноты. Вернувшись в дом, Лиз должна была разложить бумаги, договариваться о встречах и отвечать на телефонные звонки. Мистер Мэддокс велел ей говорить всем, кто звонил, что он на встрече, так что он мог прятаться от людей, с которыми не хотел разговаривать, и производить впечатление на тех, с кем хотел.
Мы никогда не работали в определенное время. Просто мистер Мэддокс говорил нам, когда в следующий раз мы ему понадобимся. Мы не получали определенной платы. Мистер Мэддокс платил нам то, что, как он считал, мы заслужили, и это зависело от того, насколько усердно мы трудились в этот день. Лиз считала, что нам должны платить за каждый час, но мистер Мэддокс заметил, что это потворствует лени. Люди усерднее трудятся, если им платят за выполненную работу.
Мистер Мэддокс купил нам одежду. Однажды утром мы пришли к нему, и он подарил нам с сестрой бледно-голубые платья, объяснив, что это премия. Через неделю повез Лиз в магазин и велел ей померить насколько комплектов одежды, а потом выбрал тот, который ему понравился.
Мы не должны были носить бледно-голубые платья каждый день, надевали их тогда, когда нас просил мистер. Мне не нравилось мое платье, оно напоминало униформу. Лучше я получила бы свою премию наличными, но мистер Мэддокс сказал, что поскольку я работаю в его доме, а Лиз представляет его на встречах с деловыми партнерами, нам нужно одеваться так, как он считает нужным. Цена одежды выше, чем любые наличные премии, так что мы в выигрыше.
– Я делаю вам большую любезность, – сказал он.
Я поняла, что с мистером Мэддоксом спорить бесполезно.
Глава 17
Мы недолго проработали у Мэддоксов, потому что стало ясно, что Дорис и дети вообще никуда не выходят из дома, кроме своего двора. Бывало, я сидела на ступеньках у входа, следила за Синди, Джерри-младшим и Рэнди и изучала обширную коллекцию дисков, висящих на цепях ограждения. Было что-то гипнотизирующее в этих дисках – блестящих и гладких, как щиты, со спицами или в виде звезд и солнечных лучей. Когда на них падало солнце, они почти ослепляли.
Странно, но даже когда дети находились во дворе, они не играли. Сидели на траве или в пластиковых игрушечных машинках, глядя только вперед, и я не могла заставить их сделать вид, будто они едут, или чтобы они погудели, как гудит машина.
Но и во двор они выходили редко, поскольку мистер Мэддокс и Дорис опасались микробов и бактерий. Они всегда заставляли меня скрести стены, полы и поверхности столов в кухне. У них было много чистящих средств: аммиак, хлорка, лизол, средства для чистки ковров, кожи, стекла, дерева, раковин, туалетов, мебельной обивки, хрома, меди и даже аэрозоль для удаления пятен на галстуках.
Больше всего мысль, что можно чем-то заразиться, мучила Синди Мэддокс. Жир из бургера не должен был брызнуть на картошку, консервированную кукурузу она не клала на кусок мяса. Синди даже не ела яйца, потому что белок и желток вместе находились в скорлупе. Возмущалась, если кто-нибудь прикасался к игрушкам. Большинство кукол так и стояло, выглядывая из-под целлофана коробок, которые выстроились на полке в ее комнате.
Синди была единственным ребенком Мэддоксов школьного возраста. Однако родители учили ее дома. Дорис боялась, что девочка подхватит микробы. Синди плохо сдала последний экзамен, так что, хотя и было лето, она делала школьные задания. Ее не интересовала учеба, а Дорис было не интересно учить дочь. Обычно они обе сидели на диване и вместе смотрели телевизор. Иногда Дорис заставляла меня или Лиз читать Синди. Та любила, когда ей читали. Она также любила, что Лиз меняла конец истории. В рассказе Лиз маленькая девочка выживала, а не замерзала до смерти, или одноногий оловянный солдатик и бумажная балерина спасались, их не сдувало ветром в огонь.
Дорис хотела, чтобы я учила Синди, которая умела читать, но чтение не доставляло ей удовольствия. Однажды я велела ей самой громко читать. Она прочитала несколько страниц, но, когда я спросила ее, что она об этом думает, не могла ничего сказать. Я задала ей еще несколько вопросов и сообразила, что Синди не понимает ничего из того, что только что прочитала. У нее не было проблем с отдельными словами, но она не могла связать их вместе. Синди относилась к словам, как к своей еде – все по отдельности.
Однажды, пытаясь объяснить Синди, как слова зависят от слов и как от этого становится понятным их значение – например, как сочетание «ножки девочки» отличается от сочетания «ножки стола», я услышала, что мистер Мэддокс в спальне стал кричать на Дорис. Он кричал, что ей не нужна новая одежда. На кого она старается произвести впечатление? Или пытается кого-нибудь соблазнить? Я посмотрела на Синди: она вела себя так, будто ничего не слышит.
