Только когда толпа отхлынула, я смог отойти от столика, к которому был плотно прижат посетителями, и продолжить путь по залу. Но даже и теперь передвижение было затруднено. Локтями пробивая себе дорогу, я то и дело извинялся, но все равно заметил несколько косых взглядов, брошенных в мою сторону. Думаю, минут десять понадобилось, чтоб пробраться к следующему столику. Он оказался моей конечной целью. Ева стояла за спиной Джека Херста, которому каким-то чудом удалось найти место за столиком.
– Господа, начинайте игру!
Ева наклонилась вперед и что-то прошептала на ухо Херсту. Ее глаза горели. Она была почти красива. Он нетерпеливо покачал головой, но на Еву не взглянул даже. Он ставил на черные. Пока он ожидал своей игры, я с интересом рассматривал Джека. Он был высокий, широкоплечий и мускулистый. У него были глубоко посаженные глаза и прямой нос. Как таковая, четко обозначенная верхняя губа отсутствовала: настолько она была незаметной и вытянутой. И весь рот представлял собой сплошную тонкую линию, словно его отчертили под линейку. Смокинг сидел прекрасно, рубашка была подобрана с большим вкусом. На вид Джеку было лет сорок. Так вот он какой этот парень, которого любит Ева. Я понимал ее. Какова бы ни была его внешность, но в нем чувствовался мужчина. Мне не оставалось ничего другого, как с болью признать, что Джек – ее собственность. Ева не сводила с мужа глаз и следила за каждым его движением. Она была очень возбуждена. Меня охватила ревность. Если бы внешность Херста разочаровала меня, я не стал бы так переживать. Я сравнил его с собой. Сравнение было явно не в мою пользу. Он выглядел значительно лучше, интереснее меня, был прекрасно сложен и физически сильнее меня. И держался Джек с видом человека, который всегда добивается своего. Колесо остановилось, и Ева наклонилась вперед. Херст сидел, выпрямившись, устремив глаза на колесо, холодный и бесстрастный. Крупье выплатил деньги и улыбнулся Херсту, но тот даже не посмотрел на услужливого банкомета. Я стал медленно продвигаться к месту, куда меня тянуло как магнитом. Это было довольно трудно. И Херст выиграл еще несколько раз, прежде чем я встал за спиной Евы, толкнув под локоть толстую старуху, которая мне мешала. Я чувствовал аромат волос Евы. Мне ужасно хотелось прикоснуться к ней, но я сдержался.
– Удвой ставку, – прошептала она Херсту.
– Не мешай, – огрызнулся он.
Я протянул руку и поставил триста долларов на красное. Ева обернулась – и мы посмотрели в глаза друг другу.
– Привет, – сказал я.
Лицо ее приняло деревянное выражение. Она отвернулась. «Шлюха, – подумал я. – Ты еще поплатишься за это». Мой выбор поля был удачным.
– Пусть остаются на месте, – попросил я. – Идет?
Крупье кивнул. Херст проиграл пятьдесят долларов и положил на стол новую порцию жетонов. Снова выиграло красное. Херст потерял все жетоны. Он через плечо с усмешкой глянул на меня. Я усмехнулся в ответ. Я мог себе это позволить. Новая игра, и снова Херст теряет жетоны. Он проиграл около двухсот долларов. А на красном накопилось около восьмисот долларов. Крупье вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул. Херст готов был снова выложить жетоны, но Ева остановила его.
– Сегодня тебе не везет. Давай уйдем. – Она казалась расстроенной.
– Замолчи, – бросил он.
По-видимому, он привык приказывать ей. И просьба Евы на него не возымела никакого действия. Джек сделал очередной ход, поставив на черное поле. И на этот раз удача была на моей стороне: на красном полотне рулетки. У стоянка столпился народ. К тому времени на игровом поле лежала целая куча денег. Но Херст на этот раз уже не выставлял жетонов. Я бросил их на красное. Колесо завертелось. Шарик из слоновой кости остановился на красном поле на цифре 36, потом медленно пополз к черному полю и замер на цифре 13. Крупье сгреб все мои жетоны, посмотрел на меня и укоризненно покачал головой. Я попытался улыбнуться в ответ, но мне это не удалось. Все уставились на меня, ожидая, решусь ли я сделать новую ставку, но я не рискнул. Внезапно я почувствовал, что в зале нечем дышать. С болью в сердце я отсчитал 1500 новеньких, шуршащих в пальцах долларов. Херст снова начал играть и выиграл. Казалось, что ему повезло только потому, что я потерпел фиаско. Я пропустил две игры, потом поставил на черное двести долларов. Выиграло красное. «Прекрасно, – подумал я, – тогда я поставлю на него. Какой я идиот, что сразу не поставил на красное!» Я проиграл еще четыреста долларов. Наклонившись вперед, чтобы сделать очередную ставку, я коснулся Евиного бедра. Меня бросило в дрожь, словно я прикоснулся к оголенному электропроводу. Ева отпрянула в сторону. Полученный разряд доставил мне удовольствие, как и то, что я мог стоять рядом с Евой и наблюдать за тем, как человек, которого она любит, теряет деньги. Я поставил пятьсот долларов на красное. Херст тоже сделал ход. Выиграло красное, и Херст проиграл. Так продолжалось пятнадцать минут. Иногда я выходил из игры. Дважды я порывался собрать жетоны со стола, но почему-то не делал этого, что-то останавливало меня. Красное поле выпадало одиннадцать раз. Зеваки затаили дыхание.
– Ставлю на красное, – объявил я.
На столе лежали жетоны на сумму 5200 долларов.
Крупье сказал:
– Ставок нет, – и остановил колесо.
Завязался спор. Какой-то маленький человечек со шрамом на щеке начал кричать, что крупье не имеет права прекращать игру. Крупье покачал головой и стал призывать всех к порядку. Внезапно Херст крикнул:
– Вертите это проклятое колесо!
Голос его прорезал наступившую тишину, словно звук бича. Крупье прошептал что-то высокому худому мужчине, который, расталкивая всех, подошел к столу. Херст крикнул:
– Тони, прикажите продолжать игру!
Тот, кого Джек назвал Тони, бросил взгляд на жетоны, взглянул на Херста, потом на меня и, повернувшись к крупье, крикнул:
– Какого черта вы ждете?
Крупье пожал плечами и пробормотал:
– Ставки сделаны, господа.
Зеваки прильнули к столу, затаив дыхание и вперив глаза на колесо рулетки. Я нашел и сжал руку Евы. Она даже не посмотрела на меня, но руки не вырвала. Это прикосновение принесло мне огромное облегчение. Но от волнения я не избавился. От близости Евы оно возросло, стало более сильным, чем если бы я следил только за одним вращением колеса фортуны. А равнодушный шарик все бежал и бежал и, казалось, никогда не остановится. Вот он уже почти замер на красном, и вдруг в самую последнюю минуту, словно его толкнула чья-то невидимая рука, скатился на черное. Толпа разом выдохнула, как будто свалила со своих плеч тяжелую ношу.
– Почему ты не вышел из игры, слабовольный идиот, – прошептала Ева и выдернула руку.
Херст обернулся, взгляд его сначала задержался на Еве, а потом остановился и на мне. Зеваки тоже не отрывали от меня глаз. Я стоял, чувствуя, что у меня подгибаются колени. За одну минуту я проиграл десять тысяч долларов.
– Каково ваше самочувствие? – осведомился, скалясь и глядя мне в лицо, человек по имени Тони.
