Настоящую роскошь не найти в магазинах «Гермес» KaDeWe»*, так как она состоит в добровольном отказе от лишних соблазнов, которые засоряют, а не украшают нашу жизнь. Тот, кто надеется стать по-настоящему богатым, должен набраться смелости и отвоевать хотя часть собственной независимости. Например, покупать лишь то, что доставляет истинное удовольствие, а не предаваться оголтелому стяжательству.
Для того чтобы быть богатым, совсем необязательно иметь много денег. Главное, иметь «собственный стиль». Это словосочетание долгое время оставалось оружием массовой индустрии, однако в будущем ему суждено стать заветным ключом к тайне счастливой жизни.
*«Kaufhaus des Westens» — крупнейший торговый центр Берли на.
Жизнь или кошелек
В чем прелесть денег, если ради них надо работать?
Джордж Бернард Шоу
Work less, live more!
Первые недели моего существования в качестве больше-не-работающего стали не совсем обычными. Я нарочно избегаю слова «безработный», потому что мне было чем заняться дома. Быстрее всего к перемене привыкла жена, открыв во мне талантливую немецкоязычную домохозяйку. Когда на вечеринках меня спрашивали: «Кто вы по профессии?» — я с удовольствием отвечал: «Безработный», хотя бы потому, что мне не нравится сам вопрос. Однажды я решил подсчитать, сколько времени проходит, пока тебя не спрашивают об этом в том или ином обществе. Простые труженики и люди с хорошим воспитанием выжидают по нескольку минут, а то и вовсе не касаются данной темы. Люди свободных профессий, адвокаты и врачи не проявляют своего интереса одну-две минуты. Рекламщики и работники средств массовой информации редко терпят дольше тридцати секунд.
Сам вопрос настолько же опошлился, насколько и устарел. Давно прошли те времена, когда людей можно было классифицировать в зависимости от места работы. Хотя бы оттого, что все больше людей это место теряют. А тот, кого еще не уволили, правильно делает, если ищет другие стимулы к существованию, кроме работы. Первоначально работа воспринималась как наказание за дерзость Евы в райском саду: «в поте лица твоего...» и т. д.
Потом онастала обязанностью, нравственной заповедью Лютера и Кальвина. Однако смыслом жизни работа быть не может, потому что в большинстве случаев она является бегством от настоящей жизни, перед которой человек остается один на один с horror vacui*, если работа, с сопутствующими ей признанием, которое она дает, уважением и статусом, вдруг исчезает.
Среди деловых людей долго считалось, что пусть личная жизнь у трудоголиков не складывается, зато работу свою они выполняют профессионально, В любое время дня и ночи с ними можно обсудить проблемы компании, потому что ради нее они готовы на все. Такая точка зрения давно устарела. В лучших бизнес-школах мира, в Гарварде или INSEAD**, сейчас учат, что подобный тип работника представляет опасность для производительности компании и способствует увеличению издержек. Зачастую эти люди постепенно выбиваются из привычного трудового ритма, после чего у них в любое время может произойти срыв. Тот, кто сегодня занят круглые сутки, не расстается с мобильными телефонами, пейджерами, ноутбуками и не может оторваться от работы, чтобы привести в порядок свои мысли, тот ведет хищническую добычу собственного здоровья, духовных сил и с предпринимательской точки зрения собственной производительности. Помимо этого исследования последних лет показывают, что люди с повышенным честолюбием склонны к недовольству собой, меланхолии и серьезным депрессиям.
Интересно, что здоровью больше всего угрожает вовсе не сама работа, а страх ее потерять. Например, доказано, что на предприятиях, которые начинают активно сокращать расходы, люди чаще берут больничный. Страх и стресс сильно действуют на жизнеспособность и иммунную систему. Финские ученые установили, чтовероятность инфаркта у служащих предприятия, где регулярно происходят сокращения, за четыре года возросла в пять раз.
Постепенно медики начинают понимать, что кроется за словом «стресс», которое до сей поры служило своеобразным родовым понятием для многих психофизиологических расстройств. Стресс подразумевает не просто выброс кортизола и адреналина, гормонов, не раз спасавших наших предков от опасности. Дело в том, что выброс этих гормонов происходит не за один раз, как во время шока, а за длительный отрезок времени: например, во время интенсивной работы, при необходимости отвечать на непрерывные звонки, при постоянном напряжении. И эти маленькие порции гормонов действуют как аварийный выключатель,
*Боязнь пространства (лат.).
**Высшая школа экономики в Фонтебло. У нее есть крупный филиал в Сингапуре и несколько центров по всему миру.
застрявший в промежуточной позиции: человек и не отдыхает, и не работает во всю силу, а пребывает в каком-то среднем состоянии, которое со временем изматывает и приводит к отчаянию.
В Америке все больше предприятий отчисляют средства на «проактивную», как сказал бы Юрген Клинсман, борьбу со стрессами своих служащих. Во многих калифорнийских компаниях раз в день проводится общая дыхательная гимнастика или медитация, на которой должны присутствовать все. Другие компании нанимают массажистов, которые приходят к сотрудникам и предлагают массаж шеи. И хотя известно, что массаж благотворно действует даже на омаров, большинство людей воспринимают его только как временную передышку: положительный эффект довольно быстро сходит на нет.
Кажется, против стресса есть только одно средство, по сравнению с которым все остальные — сплошное знахарство и шарлатанство. Средство это когнитивное. Человек должен сам понять или услышать от терапевта, что определенные жизненные позиции, привычки и отношение к работе помогают сохранить энергию и психическое здоровье. А потом уже решать, отдаваться ли целиком работе или нет и так ли уж важно уходить домой последним, чтобы доказать свое прилежание. Я знаю много газетных репортеров, которые с головой ушли в работу и у которых нет никакой личной жизни, потому что главная страсть их жизни — журналистика. Однако при ближайшем рассмотрении эти счастливые профессионалы оказываются смертельно усталыми людьми, мечтающими лишь о том, чтобы хоть раз окунуться в настоящую жизнь, от которой они так упорно бегут.
У меня есть друг, как раз такой журналист. Когда я приехал в Берлин, то устроился на работу в бульварный журнал, в котором он работал редактором раздела новостей. Выкладывался он на всю катушку, без передышки курил и незадолго до тридцатилетия стал главным редактором большой ежедневной газеты. Несмотря на молодость, он занимал одну из главных должностей в городе. Перед ним заискивали сенаторы, ему завидовали старшие коллеги. Однажды летним утром он проснулся со странной тяжестью в груди. Сказал, что чувствует себя так, будто на него положили гранитную плиту. Его левая рука пылала от боли, В тридцать три года с ним случился инфаркт.
С другим моим знакомым произошла история, почти диаметрально противоположная моей. Примерно в то время, когда меня уволили, он устроился на работу в адвокатскую контору. Так же как и я, он женат и у него двое детей. Теперь он работает шестнадцать часов в день вместо разгрузочных двенадцати, на выходных просматривает судебные бумаги и раз в два-три дня летает во Франкфурт, где купил себе двухкомнатную квартиру, поскольку там живет большинство его подзащитных. Теперь он вместе с семьей — или, вернее, семья без него — живет не в мюнхенском районе Швабинг, а к югу от Мюнхена, в уютном домике с садом («все ради малышей»). Со своими детьми он познакомится, когда те будут заканчивать школу, а жена крайне удивится, если он случайно заскочит домой. Хотя материальных проблем они испытывать не будут — скорее всего.
