– Новенький, не так ли? – пролаяла Эдна Роббинс.
Я утвердительно кивнул, наклонившись к чемодану Максисона. Вытащив сумку с инструментами, я передал ее ему.
– А что у вас со ртом? – вдруг спросила она. – Похоже на опухоль.
Я машинально ощупал языком каучуковые подушечки. Состояние у меня было хуже некуда.
– Пчела укусила, – я с трудом заставил себя говорить. – Не думал, что это так заметно.
Некоторое время она сверлила меня холодным, изучающим взглядом, затем нехотя пошла к двери.
– Поторопитесь, – бросила она Максисону, прежде чем выйти.
Я наблюдал, как она уходила. У нее были узкие бедра и довольно приличные ноги. Когда за ней закрылась дверь, я выпрямился и вытер лоб.
– Вот ведьма! – выругался я. – Ее глаза словно видят человека насквозь.
Максисону тоже было жарко.
– Она очень опасный человек, – прошептал он.
– А то я не вижу! – Я направился к двери. Открыв ее, выглянул в коридор. Он был пуст. – Что ж, приступим! – сказал я, закрывая дверь.
Сбросив мантию, я прикрыл ее полотенцем, снял очки и вынул каучуковые подушечки из-за щек.
– Занимайтесь своим делом, – посоветовал я Максисону. – Отвинтите второе дно и спрячьте под гроб. Подольше возитесь с трупом, но, когда я вернусь, будьте готовы все оперативно закончить.
Он судорожно кивнул.
– И будьте благоразумны! – еще раз предупредил я. – Никаких шуток!
Сумасшедшая вновь начала смеяться отрывистым лающим смехом. Мороз опять пробежал у меня по коже.
Открыв дверь, я выглянул в коридор. Митчел уже поджидал меня.
– Ну как? – спросил я.
– Пока все в порядке, – ответил он, но по глазам его было видно, насколько он испуган. – Будьте предельно осторожны.
– Это и в моих интересах, – сказал я.
– Лестница в конце коридора. Утренний обход закончен. До следующего еще полчаса времени. Опасайтесь Роббинс.
– Я уже имел честь познакомиться с ней. Знаешь, что тебе надлежит делать?
– Да, но, надеюсь, в этом не возникнет необходимости.
– Я тоже на это надеюсь, – заверил я его и двинулся к лестнице.
Из комнаты охраны доносились невнятные голоса. Широкие ступени вели на верхние этажи. Я миновал стальную решетку, которая перегораживала галерею с выходившими туда дверями камер. На одном из лестничных пролетов я прошел мимо заключенного, который, стоя на коленях, мыл пол. Он поднялся и дал мне пройти. Я чувствовал на спине его любопытный взгляд. Вероятно, он спрашивал себя, кто я такой. Я не остановился, пока не достиг верхнего этажа. Всего лишь несколько минут отделяют меня от мисс Уондерли. Эта мысль вызвала у меня одновременно и панику и радость.
В конце лестницы я вновь наткнулся на стальную решетку, но меня это не обескуражило: Митчел снабдил меня универсальной отмычкой. В тот момент, когда я вышел на лестничную площадку и подошел к решетке, сумасшедшая издала душераздирающий вопль. Он прозвучал так близко от меня, что я оледенел от ужаса. Был момент, когда я хотел кубарем скатиться вниз по ступенькам, но, овладев собой, уже собрался вынуть отмычку. И в этот момент я почувствовал, что за мной наблюдают. Я повернулся: Эдна Роббинс стояла на пороге открытой двери. Ее маленькое личико было лишено какого-либо выражения. Мое сердце, сделав резкий скачок, замерло. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Она была подозрительной, но не обеспокоенной. Моя форма охранника сбила ее с толку. Я понимал, что медлить нельзя, и направился в ее сторону.
– Здесь что-то не в порядке, – сказал я, подойдя вплотную.
Ее лицо было непроницаемо.
– Что дает повод так думать?
– Я услышал крики, когда был этажом ниже. Это заставило меня подняться.
– Да уж, в бдительности тебе не откажешь, – насмешливо сказала она. – Но тебе здесь нечего делать! Уходи!
– О'кей! – я пожал плечами. – Не надо сердиться. – Я восхищенно глянул на нее. – Мне бы не хотелось, чтобы с такой красивой девушкой, как вы, случилась неприятность.
– Неужели? Ну-ка, ну-ка, подойди поближе.
Отступать было поздно, и я прошел за ней в маленький кабинет, такой же пустой и холодный, как и его хозяйка, Эдна Роббинс. Она присела на письменный стол и скрестила руки на груди.
– Что-то раньше я тебя здесь не видела!
– Я один из новых охранников, направленных сюда из комиссариата, – объяснил я, садясь рядом на угол стола.
Мы находились так близко, что наши плечи соприкасались. Она была вынуждена повернуть голову, чтобы взглянуть на меня.
– Мне кажется, я тебя уже видела недавно, – проговорила она удивленно.
– Разумеется, мы виделись вчера, – начал безбожно врать я. – Я стоял у ограждения, когда вы проходили.
– Ты похож на нового ассистента Максисона, – с подозрением сказала она.
Я рассмеялся.
– Ничего удивительного: это мой брат. Нас часто путают. У него пошире лицо, и он не умеет ладить с женщинами.
– А ты умеешь? – ее голос был откровенно ироничен.
Я бросил на нее косой взгляд.
– Женщины – это моя специальность. К тому же я им нравлюсь.
– И ты надеешься произвести впечатление, болтаясь в женском отделении?
– Эта сумасшедшая так напугала меня, когда заорала. Я подумал, а вдруг она набросилась на вас.
Ее взгляд зажегся странным светом.
– Этого просто не может быть. Никто не рискнет напасть на меня! – отрезала она.
– А вам не холодно? – спросил я, придвигаясь поближе. – Вы мне нравитесь.
Она поднялась и подошла к двери.
– Уходи! И больше не возвращайся. Даже если услышишь крики, забудь о них. Здесь нечего делать посторонним. Я в силах справиться сама.
– Я верю вам, – я направился к двери. – Но, если я вам понадоблюсь, вы найдете меня этажом ниже.
– Уходи! – нетерпеливо повторила она.
Она дошла до ступенек, наблюдая, как я ухожу. Я спустился до блока «Б» и пошел по коридору. Я слышал, как она вернулась в свой кабинет, хлопнув дверью. Подождав еще некоторое время, я вновь быстро поднялся на лестничную площадку, вынул отмычку и открыл решетку. Я задыхался, горло пересохло, а сердце было готово выскочить из груди. Заперев за собой решетку, я направился по узкому коридору к камере мисс Уондерли.
6
Первые три камеры были пусты. Пахло дезинфекцией и немытыми телами. Совершенно бесшумно я двигался по узкому, покрытому линолеумом проходу, куда выходили двери камер. С другой стороны прохода находилась сетка, защищающая от падения во внутренний холл тюрьмы. Сетка была такая мелкая, что через нее нельзя было различить, что делается внизу.
