– Благодарю, Огюстен, я не думала упрекать вас. Я, правда, рада.
– Спасибо, это много для меня значит, – великан взял мою кисть, безвольно лежащую на столе, в свою теплую большую ладонь и отчего-то проникновенно посмотрел на меня: – Как бы я хотел, чтобы вы были счастливы! Вы заслуживаете этого. Однако сейчас, милая Абели, меня беспокоит ваше положение. Скажите, удастся ли вам вернуться к графине де Клермон? Восстановить с ней отношения?
– Не знаю.
– В любом случае стоит попробовать. Пусть она вздорная и недобрая женщина, сделайте это даже не ради себя, ради мсьё Этьена. Я знаю, как вы его любите. Вы должны стать настоящей графиней. Ибо к прошению от благородной дамы, пусть и столь юной, как вы, дознаватели отнесутся совсем иначе, нежели к просьбе девушки из простых. К тому же, – вздохнул Огюстен, – скорее всего, придется подкупить судью.
– Но у меня нет денег!
– Возможно, утвердившись в роли наследницы графини де Клермон, вы сможете изыскать средства. Я, к сожалению, только поступил на службу, поэтому, увы… – он развел руками.
Я горестно ссутулилась, чувствуя ком в горле.
– Не нужно отчаиваться, – проговорил Огюстен. – Мы подадим апелляцию в королевский парламент, мы…
– Мы? – удивилась я.
– Я не оставлю вас, Абели, я стану помогать, в чем только смогу, – глаза Огюстена блестели. – Вы не одиноки! Мы испробуем все возможное, даже пойдем за помилованием к королю.
– Думаете, это поможет? – во мне зародилась робкая надежда.
– Я бы очень хотел, чтобы помогло, – снова вздохнул Огюстен. – Единственно боюсь, что на полное помилование мсьё Этьена рассчитывать нельзя.
– На что же можно рассчитывать? – тихо уточнила я.
Он пожал плечами и нехотя ответил:
– Галеры, каторга… в лучшем случае.
– К-каторга? – переспросила я, и мои глаза наполнились слезами.
Великан посмотрел на меня виновато, словно это он собирался заковать Этьена в цепи.
– Но он будет жить.
Я расплакалась. Огюстен удрученно проговорил:
– Милая Абели, Боже, как бы я хотел взмахнуть рукой и все изменить, но я не волшебник!
От его слов я замерла – они произвели на меня такое же впечатление, какое производит на путника в горах яркий солнечный луч, пронзивший бескрайние грозовые тучи. Я вытерла слезы:
– Огюстен, вы – гений! Нам нужен волшебник. Нам нужен граф Салтыков! Я найду его опять, я упаду на колени, продам тело, заложу душу, если попросит, но не отступлюсь, пока не поможет!
Великан закусил губу, будто пожалел о сказанном, а затем произнес:
– Не говорите так, Абели. Тело и душа должны быть только вашими. К тому же граф уже мог уехать вместе с мадам Тэйра. Где же тогда вы будете искать этого русского волшебника?
– По крайней мере, начну с того места, где встретила его впервые, – решительно сказала я и встала, преодолев слабость в ногах, – с салона маркизы д’Эдикур.
– Кажется, вас не отговорить.
– Нет. Благодарю вас, дорогой Огюстен, если бы не вы, я бы уже сошла с ума. Разговор с вами вернул мне ясность мысли.
Огюстен также встал и склонил передо мной голову.
– Служить вам, Абели, – большая честь. А теперь пойдемте. Мы заберем вещи мсьё Этьена из гостиницы, а затем я провожу вас на Королевскую площадь, к графине де Клермон. Попасть в салон маркизы д’Эдикур в таком платье вам не удастся.
Я осмотрела себя и, устыдившись, поняла, что выгляжу хуже гостиничной служанки. Я пригладила волосы и оправила юбку.
– Вы правы, Огюстен. Как всегда.
– А затем со своей стороны я наведу справки относительно прево и адвоката. Только пообещайте мне, Абели, оставаться благоразумной и держаться! Вы мне очень дороги.
– Вы самый лучший друг на свете!
Великан грустно улыбнулся и поцеловал мне руку.
* * *
Когда я вошла в розовую столовую графини де Клермон, увешанную картинами в золоченых рамах, престарелая хозяйка сидела за круглым столиком, углубившись в чтение письма. Против обыкновения она пила утренний кофе не в платье, а в широком халате и чепце. Судя по всему, графиня только что встала. Ее мятое лицо красноречиво свидетельствовало о том, что спать на коврике под трюмо неудобно. Услышав шаги, она подняла голову, и изумление на лице сменилось ехидной чопорностью.
– Мадемуазель Тома решила почтить нас своим визитом? – графиня сверлила меня взглядом, но я и не подумала опускать глаза.
– Мне некуда больше идти.
– Отчего же? Ступайте к вашему разбойнику, тому, что испортил вчера лицо моему лакею. Или к мошеннице-прабабушке. Она так красочно изображала больную…
– Она скончалась, – хмуро сказала я, ничуть не считая, что лгу. Да, для меня мадам Тэйра, хитрая старушка, похожая на изъеденный жуками пень, умерла. Молодая дама с золотыми волосами моей прабабушкой называться не могла. Не имела права.
– Вот как! – Лицо графини вытянулось. – Гм… соболезную…
Я не собиралась рассказывать графине то, что мой нареченный схвачен полицией и что я провела утро у Консьержери. А ночь с ним. Возможно, последнюю ночь. Внутри меня снова все зашлось, но выплеснуться наружу отчаянию я не позволила. А слезы… они были уместны. Я вытерла платком уголки глаз и добавила:
– Тот молодой человек, которого вы изволили назвать разбойником, – мой дальний родственник, случайно оказавшийся в Париже. Он пришел, чтобы позвать меня к смертному одру прабабушки. В таких исключительных случаях редко кто стал бы церемониться с упрямым слугой, не так ли?
– Возможно. Но мой приказ…
– Значит, мадам, в разбитом лице Лабутена виноват ваш приказ. Но я смогла все-таки попрощаться с прабабушкой и услышать ее последнее слово. Утром мне не было больше смысла оставаться в «Золотом льве», поэтому я вернулась. А рубин, если вы изволите о нем беспокоиться, исчезнет навечно с прахом моей прабабушки.
Мне не нужно было изображать горе, оно и так накрыло меня с головой. Не нужно было специально выглядеть оскорбленной и гордой – я истинно чувствовала себя так. И, наверное, поэтому графиня поверила всей этой недоправде. Люди всегда верят обману, если он окутан покрывалом правды. Совесть не мучила меня – мадам не заслуживала большего. Этикет требует фальши? Так распробуйте ее до конца, любезная графиня.
– А ты изменилась, Абели Мадлен, – заметила она, – или изначально была не так проста, как казалась.
– Как вам угодно считать, мадам. Возможно, я слишком стремилась вам понравиться. И тщетно. Что касается камня, я подобрала его с пола в вашей комнате. Я зашла вечером, чтобы предупредить, но вы спали слишком крепко. Похоже, вам нездоровилось…
Графиня тотчас поняла, что я видела ее неглиже, постыдно спящую на коврике, словно ручная крыса. Она покраснела, бросив взгляд на слуг и дворецкого.
