Ну, что за доля у меня – даже не побить никого! Не жизнь, а сплошное свинство.
– Если вы увезли меня, мсьё, чтобы обзавестись объектом для насмешек, то, благодарю покорно, дальше обойдусь сама.
– Вот как! Марешаля позовешь? – недобро прищурился он. – Или еще кого себе наколдуешь?
– Может быть. Однако вам не позволю делать из меня посмешище!
– Конечно. Куда проще управляться с деревянными верзилами. – Передразнивая Огюстена, Этьен раскланялся, словно у него не гнулись руки и ноги и дурацким голосом проблеял: – Да, госпожа. Как скажете, госпожа! Ах, госпожа, дайте мне еще тычка!
– Да вы! Вы…
Мне стало так обидно, что губы предательски задрожали, и из глаз сами собой потекли слезы, как я не пыталась их сдержать. Этьен выпрямился и с удивлением воззрился на меня – видимо, не ожидал такой реакции. А я, злясь на себя и на него, отвернулась к ручью и пыталась не всхлипывать, лишь бы он не слышал.
И вдруг мои вздрагивающие плечи осторожно и ласково обхватили его руки. Этьен легко повернул меня к себе и прижал к груди.
– Тшш. Все уже, все. Не буду больше.
От него исходило тепло и что-то такое, отчего захотелось не вырываться, а наоборот, прижаться сильнее, зарыться носом в мощную смуглую шею и от всего на свете там спрятаться. Насовсем. Посапывая, я растаяла и затихла, а он все не отпускал.
Занудный внутренний голос напомнил о моем проклятии – не быть с мужчинами. В груди все зашлось от подобной несправедливости. И, заставив себя отстраниться, я сказала гундосым голосом:
– А мы вообще есть будем?
Этьен тут же привычно хмыкнул и потянулся к походной сумке, привязанной к седлу. Потом снова прислушался. Где-то потрескивали ветки – или олень пробирался по бурелому, или всадник на лошади. Этьен приложил палец к губам и поманил меня в пещеру.
– А конь? – шепнула я.
Этьен лишь подал знак, и умная животина, освобождая хозяина от ответа, сама пошла вперед. Надо же! Этьен подхватил гнедого под уздцы и потрепал по холке. Я вздохнула – лошади куда больше повезло в этой жизни, чем мне.
Шум за валунами усилился. Я вжала голову в плечи, а мой спутник снова нашептал что-то на ладонь и сдунул в сторону выхода. Интересно, он так заговаривает дорогу? Пускает пыль в глаза? Надо у него потом спросить. И, крадучись, мы ступили в темноту.
Пещера, к моему изумлению, оказалась не просто дырой в горе, а довольно узким и длинным переходом в полуоткрытую скальную комнату. Над головами нависал широкий утес, каменные стены были слоистыми и сухими, местами надтреснувшими. Я рассмотрела еще два темных хода, ведущих неизвестно куда. Здесь было тихо и жутковато, словно во взрослой сказке, рассказанной нянюшкой перед сном, после которой отдала бы все, лишь бы няня не уходила и не задувала свечу. Мы обнаружили по центру затухшее кострище. Рядом валялась истлевшая тряпка.
– Здесь кто-то есть? – с опаской шепнула я.
– Не сейчас.
На всякий случай Этьен заглянул в естественные коридоры и за торчащие тут и там валуны. Негромко крикнул:
– Эй!
Я осторожно подошла к краю комнаты и раздвинула гибкие ветви дикого винограда, увивающие скалу с наружной стороны. У меня перехватило дух – впереди разверзлась пропасть, глубокая, ощерившаяся белыми каменными клыками. Напротив, метрах в двадцати устремлялась ввысь другая угловатая скала, поросшая редкими, кривыми кустиками. Внизу шумела речка, и переговаривались, шурша ветвями, огромные ели.
Не зная, что делать, я присела на покатый булыжник, и поняла, что безумно устала. Конь Этьена, процокав копытами по пещере, принялся жевать листья дикого винограда и торчащие из-под камней травинки.
Этьен протянул мне вяленое мясо и кусок багета.
– Обед и ужин для… – и прикусил язык, чуть не обозвав меня в очередной раз.
– Спасибо. Если вы забыли, мсьё, меня зовут Абели. Или можете называть меня мадемуазель Тома. Как вам будет угодно.
Я жевала соленое мясо, и оно вместе с подсохшим хлебом, было, пожалуй, вкуснее всего, что мне доводилось есть. Этьен тоже с аппетитом жевал свою порцию. Судя по скорости уничтожения мяса, он был голоден, как волк, но пребывал в хорошем расположении духа.
Я невольно засмотрелась на него. С каждой минутой он казался все более милым и тем не менее совершенно непонятным. На вид бесшабашный, как мальчишка, которому вообще ни до чего нет дела, он зачем-то поехал за мной и пошел на ничем не оправданный риск. Ведь сдав меня королю, он станет бароном, как и его папенька, а не сдав, ввяжется в жуткие неприятности. Точнее, уже ввязался. Зачем ему помогать мне? Так сильно хочет насолить отцу? Или все же я ему нра… Да нет, с какой стати? Он же меня ненавидел, выжить из дома хотел. Так почему же он здесь?
Заметив мой озабоченный взгляд, Этьен подмигнул:
– Не волнуйся, кончится провиант, убью зайца или еще кого-нибудь. Мы же в лесу. Надеюсь, король перебил еще не всю дичь.
Я кивнула. Пора было уже, наверное, переходить с ним на «ты», но я не могла себе этого позволить. Будто называть его на «вы» оставалось единственным барьером, который не давал мне посмотреть на Этьена с большей теплотой и… влюбиться. Казалось, другие барьеры ему уже снести удалось. И чем? Я вздохнула. Нет, я совершенно не разбираюсь в мужчинах. И не должна разбираться. Они просто люди. Некоторые, вот такие, до неприличия не умеющие себя вести, самоуверенные, наглые и до безобразия привлекательные. С красивым бирюзовым облаком вокруг.
У меня пересохло во рту, и я решилась.
– Этьен, мсьё, скажите…
– Да?
– Почему вы спасли меня? Почему приехали за мной?
Этьен чуть не поперхнулся, над его головой облако окрасилось бледно зеленым, но он тут же нашелся и заявил небрежно:
– Дома было скучно. По твоей же милости сидел взаперти целых… не помню, сколько дней. Теперь развлекаюсь. Вуаля!
«Мда, он ни за что ведь не скажет правду», – с досадой подумала я и спросила:
– А как вы меня обнаружили? Ведь я сама не знала, что окажусь в замке. Даже графиня ожидала приезда герцога в Перужский особняк. Так как вы смогли меня найти?
Он расхохотался и отвел руку с куском солонины ото рта.
– Я и не искал. Скучно же было, говорю, как на именинах у столетней монашки. Вот и отправился вечером в ресторацию. Уж очень хотелось кому-нибудь намять бока. Черт побери, виданное ли это дело – шпагу из ножен три дня не вынимать! Так и самому недолго в монашку превратиться. Смотрю, Марешаль с приятелями. Весь стол бутылками заставлен, а старина Живаз новые подносить не успевает. Я присел неподалеку и не успел даже пригубить Бургундского, как купчишка вдруг подскочил со стеклянными глазами и, словно солдафон, которому вставили копье в… извини, не для твоих ушей… и зашагал прочь из ресторации. Ать-два. Я за ним. Приятели пытались его остановить. За руки хватали, кричали: «Дружище, ты куда?» Он одного головой об стену шваркнул, другие сами отстали. А я из любопытства дальше пошел. Впервые же видел, как человек вмиг в болвана превращается. Ты, как выяснилось, просто мастерица на такие чудеса.
