Этьен лежал на самодельных носилках ни живой ни мертвый. Меня пугала его запрокинутая голова, сероватый цвет кожи и облепившие липкий лоб черные пряди. Солнце уже перекатилось на другую половину неба и неуклонно приближалось к снежным пикам на западе. В воздухе появилась прохлада. Сколько же времени нужно, чтобы он пришел в себя? А придет ли?
Если бы не Огюстен, который, несмотря на увиденное у озера, вдруг перестал меня сторониться, если б не его короткие успокаивающие реплики, я бы, наверное, к этому часу уже сошла с ума от тревоги за Этьена. Кляня свое неумение пользоваться даром, я сожалела, что наши отношения с великаном начались не с того. Из Огюстена вышел бы хороший друг – он производил впечатление человека смелого и благородного, на которого всегда можно положиться. За оказанную помощь я была ему безмерно благодарна.
Рубин, что передала мне мадам Тэйра, висел на моей шее в плотном мешочке, спрятанном под одеждой. Он казался ужасно тяжелым и холодным – увы, с этой ношей придется свыкнуться. Пожалуй, если бы Огюстен захотел слушать, и если бы мадам Тэйра не ехала рядом, суровая и напряженная, как никогда, я бы доверилась ему. Желание обсудить с кем-то предстоящую задачу было слишком велико. В голове царил сумбур. Как разыскать неведомого графа-алхимика, не зная даже его имени? Мыслимая ли задача? А успею ли я спасти всю свою родню? А Этьена?
Едва мы выехали к темным скалам, торчащим то тут, то там, словно зубы дракона, старуха нюхнула по-звериному, втянула в ноздри воздух и велела всем остановиться:
– Что-то мне беспокойно стало. Никак люди?
– Граница скоро, мадам, – сообщил Красный Маню. – До ночи перейдем.
– А застава где, Маню? – уточнила прабабка.
– Во-он там, – ткнул пикой в сторону высоченных пихт на востоке бандит. – С половину льё, и уже Дофинэ
[6]
.
– Пойдем тропкой контрабандистов, как обычно. Незачем шум лишний поднимать, – пробормотала мадам Тэйра и приказала разбойнику с топором: – Поди-ка, Базиль, проверь, не поджидают ли нас в ущелье.
– Хорошо, мадам, – кивнул тот и сразу же отправился выполнять приказ, закинув топор на плечо. Через пару минут он исчез за скалами. Шуршание отскакивающей от подошв гальки слышалось все тише и тише.
Я осмотрелась. Место было сырым и укромным, будто специально созданным для того, чтобы в нем прятаться. Вокруг нас возвышались скалы, лишь одна отвесная, местами будто обгрызенная чудищем стена была ярко освещена теплыми лучами заходящего солнца, остальные же, окутанные тенями, были мрачны – серо-зеленые, сизые, почти черные. Откуда-то снизу, из-за елей и громадных лопухов, доносился шум воды. Должно быть горная речка, коих здесь было не перечесть.
– Уф, ждем Базиля. Можно спешиться, перекусить. – Старуха слезла с козла.
Все с радостью последовали ее примеру. И вдруг Этьен резко сел на носилках, оглянулся и встряхнул головой:
– Черт, где это мы?
– Этьен, милый! – бросилась я к нему. – Как ты?
Он непонимающе уставился на меня.
– Милый? Гм… Вообще я нормально. А что?
Глаза его были не карими, как обычно, а черными. Ничего пугающего в них я не заметила – подумаешь, всего на пару тонов темнее обычного цвета, подумаешь, радужки больше обычных… Возможно, все дело было в густой тени над нами, и только.
Мадам Тэйра с внимательным прищуром всмотрелась в Этьена:
– Ну, если не считать, что ты тонул в объятиях жуткой нечисти, а потом провалялся полдня в забытьи, то ничего.
– Ого! – взметнулись в изумлении брови Этьена. – А сейчас прекрасно себя чувствую, будто выспался хорошенько.
– Экий ты хитрый лис, Тити, – проворчала старуха, – на чужих-то руках спать, видать, сладко было?
– Гм… Ну, я же не специально, – он прокашлялся и тихим, каким-то нетипичным для себя голосом повторил вопрос: – Так где мы?
– В полулье от границы с Францией, – вставил Огюстен. – А там рукой подать до Бург-ан-Бресса.
– Представляешь, Франции?! Как же чудесно, что ты в порядке! Я так боялась за тебя! – я была не в силах скрывать свое счастье. – Только, пожалуйста, заклинаю, не лезь больше во всякие озера!
Этьен с удивлением воззрился на меня, потом на Огюстена и встал весьма резво. Оглядев себя со всех сторон с некоторым любопытством, будто забыл, как выглядит, он обнаружил, что на нем только штаны, и потребовал свою одежду, шляпу и шпагу. Зубастый Фернан протянул ему все требуемое и кинжал впридачу, и я с сожалением отвернулась, чтобы не смущать. Впрочем, не похоже было, чтобы Этьен хоть сколько-нибудь смущался.
– Ну все, я одет. – Я услышала стук каблуков по камням, словно он начал разминать ноги. – А вы через границу как пойдете? Прямо мимо заставы?
– Нет, – нетерпеливо обернулась я. – По тропе контрабандистов. Сейчас разведчик вернется и пойдем. Остался последний рывок, какие-то пару часов, и опасности позади! Ты веришь в это, Этьен?
Он посмотрел серьезно, словно подсчитывая что-то:
– Два часа. Ладно.
Этьен сморщил нос и провел рукой по усам, отчего неприятно напомнив мне отца. Но я тут же забыла об этом, ведь мое сердце билось теперь радостно от того, что он живой и зрячий. Пусть двести тысяч раз походит на отца, он все равно не тот противный лекарь. Он – самый красивый, самый смелый и безумный из всех на свете, он – мой любимый! Во мне все ликовало, будто меня наполнили радужными пузырьками. Как же трудно будет удерживать себя от поцелуев! Но я сдержусь! Ради него сдержусь.
Мадам Тэйра не разделяла восторга. При виде моего сияющего, как новый медяк, лица она закатила глаза, затем перевела подозрительный взгляд на Этьена:
– А что ты последним помнишь, Тити?
Тот пожал плечами:
– Озеро? Вода там была холодная. Но день-то жаркий выдался.
– Ну-ну, – ответила она, скептически склонив голову.
Тени скоро стали более насыщенными, пропитали собой все пространство. На отвесной скале погасли желтые лучи. Ночь подступала, а Базиль все не возвращался. Разбойники притаились, изредка переговариваясь. Огюстен о чем-то негромко беседовал с прабабкой. Та все время поглядывала в нашу сторону, но мне было все равно. Великие дела ожидали впереди, опасности в Савойе мы почти миновали, но главное происходило сейчас – рядом сидел Этьен! Он не дразнился и не насмехался надо мной, не был ни резким, ни взбалмошным. Мы просто ели вместе вяленое мясо и галеты, и я щебетала обо всяких глупостях. Как же хорошо это было!
Этьен смотрел на меня, будто умудренный годами взрослый на маленькую девочку, иногда усмехался и вставлял замечания вкрадчивым голосом. Он вел себя, пожалуй, слишком непривычно, но я не волновалась об этом. После всего что с ним случилось, можно было вообще отдать Богу душу или помешаться. Наверное, Этьен просто повзрослел от пережитого и понял, как искренне и трепетно я к нему отношусь.
