– Рубин? – переспросил Этьен и тут же поморщился: – Тот черный камень? Разве рубины бывают такими?
– Его очистить надо. Это ключ ко всем нам, к потомкам мадам, – встряла я. – Но, пожалуй, я тебе его больше не стану показывать, слишком плохо это кончилось в тот раз.
Этьен передернул плечами. Ему тоже об этом вспоминать не хотелось, однако он продолжил:
– Найти кого нужно я и сам смогу, а Абели надо оставить с моей матерью и сестрами. Если отец их там не нашел, никто не найдет.
– В Тоннэре? – догадалась я.
Бросив недоверчивый взгляд на Огюстена, Этьен помолчал, но затем все же кивнул:
– Я один раз все пути заговорил, и второй заговорю. Уроки ваши, мадам, не пропали даром. Но Абели рисковать не позволю. Не девичье это дело. Пусть лучше вышиванием занимается. Довольно с нее приключений.
Мадам Тэйра вздохнула:
– Похвально, Тити, что тебя чужая судьба заботит, но есть два «но». Во-первых, человека мы ищем необычного. А так ни имени его не знаем, ни фамилии. Лишь с помощью дара Абели его узнать сможет.
Младший Годфруа фыркнул:
– Уж не по цвету ли?
Старуха не успела ответить, как он ткнул в меня пальцем:
– Верно, по цвету – по тому, что людей определяет, кто каков. Но это я и сам скажу. Абели – белая и блестит, как снег на солнце. Марешаль – зеленый, потому и говорю при нем, не таясь. Вы, мадам, песочного цвета, размытая, как облако, – Этьен вытянул голову к окну и затараторил: – Вон торговка желто-коричневая с красными всполохами – злится на кого-то, а мальчишка мимо побежал солнечный, зеленый. Добряк, видать.
– Хе-хе, Тити, – поразилась старушка.
«Надо же! – подумала я. – Зрение вернулось к нему полностью, от демона защита стоит, а способность осталась, как в горах…»
– Отхватил-таки дара от девочки, герой, – ухмыльнулась мадам Тэйра и шутливо погрозила пальцем. – Неплохо, Тити. Да только есть еще кое-что. Камень сам нашу девочку выбрал. К тому же видение мне было, что Абели алхимика найдет. А про тебя, внучек, ничего мне высшие силы не сказали.
– А вы еще раз их спросите, – озорно подмигнул Этьен. – Может, не расслышали?
– Шутник, – хмыкнула старуха. – Помогать хочешь, помогай. Девочке нашей с двумя такими молодцами сподручней будет.
Этьен ревниво всмотрелся в Огюстена, подумал и согласился:
– Допустим. А что за второе «но»?
– Оно большое. При дворе манеры нужны и титул. У тебя ни того, ни другого. А Абели – девушка благовоспитанная…
– Особенно когда бранится, как возница, – прыснул Этьен, вспомнив о случае в подвале. – Не слышали, нет? О, мадам, вы многое пропустили! Думаю, она даже может уроки давать по изощренной брани.
– Я же не всегда! Только с тобой… – вырвалось у меня. Я готова была провалиться под стол.
Этьен расхохотался заливисто:
– Только со мной? Какая честь…
– Я и по-другому умею, – насупилась я.
– Ну да, ну да, – кивнул он. – Будьте любезны, свинорылая морда, подвиньтесь. Так, да?
– Хиханьки-хаханьки на потом оставим. Скажи, Тити, разве ты забыл, в какие времена живешь? – пожурила его мадам Тэйра. – И ежу садовому известно, что девушке без наследства и приданного одной не прожить.
– Мадам права, – встрял Огюстен, и мне показалось, что Этьен хотел бы растворить его взглядом.
Старушка продолжила:
– Безбедное будущее Абели обеспечит парижская тетка. Это я точно знаю. Совесть гложет старую грешницу Шарлотту де Клермон, потому как никто столько не визжал о чистоте кровей, не строил козней, чтоб отец от Абели отказался и в монастырь подальше отправил. Нашла тетка, что сказать, куда нажать. Отец Абели даром что граф, на деле тот еще олух и растяпа, прости Господи! А теперь сны тетке снятся страшные да скорая смерть пугает, особливо чистилищем и тем, что ответ нужно будет держать перед святым Петром на том свете.
– Даже так? – изогнул бровь Этьен. – Не вы ли ей эти сны посылаете?
Мадам Тэйра рассмеялась и тут же закашлялась, с хрипом ответила:
– Ох, сама не догадалась. Тебя не было подсказать. Может, еще и научишь, как это делается?
Этьен скорчил гримасу, а затем внезапно снова стал серьезным:
– Тетка теткой, а насчет всяких алхимиков я против. Не позволю Абели рисковать.
Я зарделась от удовольствия. Ну ее, вредную тетку с ее наследством. Тьфу на них всех, с их титулами и экивоками. Сейчас мне ужасно хотелось сидеть где-нибудь в тихом домике у окошка, вышивать салфетку и ждать, когда Этьен вернется домой. К нам домой… Я унеслась в мыслях далеко. Будем ли мы жить с его матушкой? А какая она? А сестрички, наверное, совсем малышки. Люблю деток! И с его матушкой мы наверняка поладим. Я ведь со всеми лажу. Кроме короля Савойи…
Мне представилась скромная церемония в сельской церкви, я в искусно вышитом платье с букетиком фиалок и Этьен, такой красивый, как сейчас, только одетый. Словно живые в моем воображении появились улыбающиеся сельчане, пронесся запах свечей и ладана, звуки старого органа. Ах, вот сейчас почтенный кюре объявит нас мужем и женой, и мы поцелуемся…
Я размякла от счастья, забыв обо всех невзгодах, и голос мадам Тэйра прозвучал резко, как гром среди ясного неба:
– Не позволишь? А кто ты ей такой, Тити, чтобы запрещать?
Я замерла, ожидая, что он ответит: «Возлюбленный? Жених?» Но вдруг услышала спокойное:
– Никто.
Этьен пожал плечами, и это «никто» загорчило в моей душе, будто прогорклый орех.
* * *
«Ах, так? – насупилась я. – И кем же он тогда меня видит – приживалкой или содержанкой? Экий благодетель! Хочет взять влюбленную сиротку-бесприданницу из жалости? Ну, уж нет! Лучше родную тетку потерпеть и получить законные несколько тысяч ливров годового дохода, чем ждать, когда в один прекрасный день он или его мать передумают и выставят меня на улицу, как папа́ маман. Конечно, она сама была виновата, но я на те же грабли наступать не стану. Пусть сначала женится, а потом решает!»
– А мое мнение никому не интересно? – спросила я и встала из-за стола. – Камень выбрал меня. И да, я хочу получить, наконец, титул и состояние, положенные мне по праву рождения. Поэтому я еду в Париж.
Этьен внимательно посмотрел на меня, словно увидел нечто такое, чего раньше не замечал. И я поспешила добавить:
– От помощи и компании не откажусь. Наверное, уже сейчас нужно определиться, кто куда едет. Вы, мадам, вернетесь или поедете с нами?
Прабабушка вздохнула и махнула ручкой:
– За тобой глаз да глаз нужен, так что не надейся, одну я тебя не оставлю.
– Но вам же нездоровится.
