– Ой, девчонки, я понимаю – ваших мужиков
пригласил Холстин, – нетерпеливо перебила ослепительная Лена, ставшая еще
краше в обрамлении серег из белого золота. – Вы как бы при них. Но меня-то
Вадька зачем сюда зазвал? А?
– Да низачем, – пожала плечами
Надя, – просто так. Он же ботало. Бо-та-ло, я тебе русским языком говорю.
Он ляпает, не думая, его вообще нельзя всерьез принимать. А может быть, –
вдруг пожалела она приунывшую подружку, – может быть, еще не вечер. Может
быть, у него сегодня не с кем перепихнуться, вот он тебя и пригласил на ночь.
Ну и флаг тебе в руки! Только я тебя, Ленка, предупреждаю: у него манера на
жалость бить и не расплачиваться потом с девушками, а наоборот – еще и денежки
у них в долг вытягивать. Не поддавайся на провокацию, поняла? Вадька сейчас не
бедствует, так что деньги за такси ты себе точно вернешь, а если дурой не
будешь, то еще и заработаешь.
– Да ну его! – фыркнула
Ленка. – Вот если бы Холстина удалось поймать, это да. А на Вадьку я даже
время тратить не хочу. Вот трепло, а? Приезжай, говорит, Елена Прекрасная, не
пожалеешь…
Тут Ленка вздрогнула, осеклась и уставилась на
Алену. Другие девицы тоже вытаращились на нее не без испуга. Ну, наверное,
испугаешься, если какая-то мышь черно-белая, которую они до сих пор практически
не замечали, вдруг издала странный стон и ринулась вон из туалета.
– Что это с ней? – долетел до Алены
удивленный голос Нади. – Обожглась, что ли? То мыла, мыла свои ручонки, а
то вдруг взвыла и…
– Не обращайте внимания, девочки, –
успокаивающе сказала Ленка. – Она сумасшедшая, я ее знаю.
Алена прижала руки ко рту. Она не взвыла, не
застонала – она с трудом сдержала приступ хохота!
Елена Прекрасная, бог ты мой! Еще одна. До чего
ж полезно иногда пойти попудрить носик… Ну, теперь-то уж точно пора покинуть
сие благородное собрание. Счастливо оставаться, дорогая Ленка! Ты гораздо
больше заслуживаешь титула прекраснейшей, чем твоя знакомая сумасшедшая, а
потому золотое яблоко по имени Вадик достанется тебе. И, как только что
выразилась Надя, флаг тебе в руки!
Однако едва Алена сделала шаг к выходу, как по
залу прошло оживление: музыка вдруг смолкла, все вскочили из-за столов и
бросились к дверям:
– Приехали! Холстин! Все, это он! Холстин
приехал! Вот он! Наконец-то! Ну, Николай Васильевич, мы тебя уже заждались!
Штрафную, штрафную!
Отвечая короткими, сдержанными полуулыбками на
преувеличенно радостные, фальшивые восклицания, в столовую вошел высокий,
подтянутый мужчина лет пятидесяти, с темно-русыми, сильно тронутыми сединой
волосами. Лицо у него было из тех, что привлечет внимание в любой толпе, –
таким ощущением превосходства над людьми светился взгляд, такое спокойное
достоинство выражали правильные черты все еще красивого лица. При этом сразу
становилось понятно: перед вами вовсе не самодовольный болван, а человек,
исполненный сознания собственной значимости – вполне заслуженного сознания!
Такие лица бывают у людей, которые всеми своими благами обязаны только себе,
никому более. Безочарованные, как правило, эти люди порою жестокие, даже очень
жестокие, но крепко стоящие на земле и весьма привлекательные для женщин именно
этой основательностью и непоколебимой уверенностью в себе. Любительнице вить из
мужчины веревки или тасовать поклонников, подобно карточной колоде, рядом с
ними делать нечего. Но женщина, которая осознает, что Господь сотворил
праматерь Еву всего лишь из ребра Адама, которая умеет следовать за супругом в
кильватере и готова повторять: «Что муженек ни сделает, то и хорошо!», сможет
быть счастлива рядом с таким человеком. Конечно, Алена к подобным овечкам не
принадлежит, а все же при взгляде на Холстина она подумала, что тусоваться с
молодыми красавцами вроде Игоря, Алекса (ее прежнего, ныне безжалостно
покинутого любовника), Олега (давно и прочно забытой ошибки молодости) или хотя
бы сегодняшнего знакомца Вадима приятно и прелестно, но ведь лишь до поры до
времени, и пора эта уже приближается, и всякое время, как известно, имеет свой
предел. И не следует ли ей всерьез задуматься: неужели вот так и хочется век
вековать одной-одинешеньке? Нет, о том, чтобы соединить, как принято
выражаться, с кем-то жизнь, а попросту – выйти замуж, Алене невыносимо даже
подумать: как это – ломать себя, приспосабливаться к какому-то постороннему
человеку?! Но почему не найти себе солидного друга среди своих ровесников или
даже гораздо старше, а если все-таки моложе, то не на пятнадцать-семнадцать, а
то и двадцать лет (вот жуть, а?! Но уж такая она экстремальная авантюристка,
наша героиня!), а максимум лет на пять? Даже не отдавая себе ясного отчета,
Алена иногда присматривалась к мужчинам, попадающим в эту возрастную категорию,
и внимательно разглядывала сейчас Холстина, понимая, что он-то подходит по всем
статьям: и умен, и силен, и интересен, и довольно-таки красив, и, что не
последнее, богат… К тому же принадлежит к тем редким мужчинам и женщинам,
которые так же, как сама Алена, нипочем не желают сдаваться возрасту.
Как ни странно, большинство людей вовсе не
хочет сохранить вечную молодость и немало злится на тех, кто пытается это
делать. То есть, если бы красота сама собой не исчезала, если бы можно было
превратиться в некий невянущий шелковый или бумажный цветок – то пожалуйста, с
удовольствием. Но прилагать ради этого хоть какие-то усилия… Алену поражало, с
какой готовностью люди отпускают вожжи возраста и позволяют себе опускаться,
превращаться в развалину. Ну и, конечно, они неприязненно, а то и с откровенной
злобой поглядывают на тех, кто не позволяет себе того же. Наверняка у Холстина
много завистников и врагов не только из-за его денег и привычки «хавать» чужие
фирмы (честно говоря, не самая лучшая привычка!), но и… из-за стройности его
фигуры и легкости движений. Достигнуть этого помогают только две вещи на свете:
постоянные занятия спортом и стойкая привычка не наедаться на ночь. И
совершенно точно можно сказать, что пива Холстин не пьет ни утром, ни днем, ни
вечером.
Да, появившийся на банкете мужчина стоил того,
чтобы привередливая писательница заинтересовалась им… Правда, он москвич, а к
этому племени Алена, как и прочие русские провинциалы, относилась враждебно и
настороженно, но штука в том, что в данном конкретном случае ее мнение никого
не интересовало. Опять дедушка Крылов: зелен виноград! Холстин вряд ли обратил
бы на нее внимание, несмотря на ее красоту, шарм, интеллект и прочие тайные и
явные достоинства. Потому что уж слишком обворожительное создание шествовало
сейчас рядом с ним. И даже наша до жути самоуверенная (по-прежнему
самоуверенная, несмотря даже на тот сокрушительный сердечный крах, который она
недавно потерпела) героиня понимала, что сравнения с такой красотой и таким
победительным очарованием не выдержать никому. Пожалуй, даже Жанне с ее умением
дурманить людям головы…
