быстро, словно некий экзорцизм против нечисти,
пробормотала Алена из Эдгара Алана По, который сегодня что-то привязался к ней,
хотя и не принадлежал к числу ее литературных любимчиков. Но очень уж оказался
к случаю!
Гость – и больше ничего… А какой, кстати,
гость имеется в виду? Заскучавший по ней Вадим? Или вернувшийся сосед? Но его
гостем не назовешь, он ведь тут живет. Или…
Громко, дробно застучало в этот миг по крыше,
и Алена даже за горло схватилась, чтобы подавить вопль ужаса. Умом человека,
привыкшего мыслить логически (все-таки писание детективов требует развития
этого свойства, даже если оно и не было даровано от рождения, и в шахматы
играть ей никогда не научиться, Алена вообще не способна понять, зачем
существует эта игра и почему вокруг нее устраивают столько шуму!), она
понимала, что вовсе не призрак Толикова мечется вокруг коттеджа, пытаясь
зачем-то – зачем? – проникнуть в свой бывший номер. Кстати, по-английски
«призрак» – именно ghost, почти что «гость» по-русски… Какое зловещее
совпадение! И все же нет, не призрак, а просто ветер, обыкновенный ветер,
усилившийся к ночи, как это и водится у ветров, перебирает ветви развесистого
дуба, усыпанные мелкими зелеными желудями, и именно они, срываясь с дерева
градом, так громко, так гулко, так пугающе стучат по импортной черепичной
кровле.
В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно
двери
И услышал стук такой же, но отчетливей того.
«Это тот же стук недавний, – я
сказал, – в окно за ставней,
Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего,
Ветер – больше ничего», —
забормотала она вторую часть своего
экзорцизма, но он, такое ощущение, обладал прямо противоположным свойством и не
отгонял, а призывал призраков, потому что Алене стало еще страшнее.
Включить разве что телевизор? Пусть поорут
какие-нибудь безголосые уроды… а может, повезет наткнуться на любимых «Би-2»
или, к примеру, «Зверей» – совсем не уродов и категорически не безголосых.
Нет, нельзя. Тогда не услышишь, как
отодвинется вдруг шторка на окне и оттуда бесшумно, вкрадчиво…
Что?! Ну что ты на себя нагоняешь?!
Ничего. Но Алена вдруг протянула руку и
выключила настольную лампу. Хватит демонстрировать всем этим, которые шуршат,
шелестят, снуют там, под окнами, свой сжавшийся от страха силуэт!
Экран компьютера засветился в полной темноте
особенно ярко. В его свете было нечто укоряющее, но Алена уже не могла
справиться с собой. Ей стало невыносимо сидеть в комнате, и даже охранительная
французская система не могла защитить от страхов. Нет, здесь работать
невозможно. Конец, конец дурацким планам, ранним утром она уедет из
«Юбилейного». Инна – хороший адвокат, она что-нибудь придумает, как вытянуть из
турфирмы и пансионата хотя бы часть бездарно потраченных подругой денег.
Решено, чуть только рассветет – домой, в Нижний, на улицу Ижорскую! Конечно, ее
квартира тоже полна призраков, но там призраки любовные, а не…
Господи, спаси и помилуй, что это за промельк
мертвенного света на шторе? Кто-то стоит под окном, подсвечивая себе фонариком
мобильного телефона? Кто? Может быть, Вадим все же решил возобновить прерванный
дневной флирт? Ну, кто бы ни был, это явно человек реальный, а не призрак.
Призракам-то фонарики не нужны, они должны хорошо видеть в темноте. Но,
кажется, разлагающиеся тела мертвецов фосфоресцируют и испускают в темноте
именно такое вот мертвенное свечение…
Боже!!! Кто это торопливо и почти бесшумно,
словно не касаясь земли, пробежал под окном?! Кто проскрипел по стеклу? Чем?
Ногтями?!
Алена где-то читала, будто у мертвецов растут
волосы и ногти. Тела разлагаются, гниют, а волосы и ногти растут, и можно
представить, как скрипят стекла под такими ногтями…
Совершенно так же, как только что и
проскрипело твое!
Ей почудился шепот? Или… или не почудился?!
С коротким вскриком Алена вылетела из комнаты,
даже не выключив ноутбук. Последним усилием сознания она еще успела понять, что
нужно выдернуть магнитный ключ из скважины и взять с собой, потому что иначе
она никогда не войдет в эту комнату.
Захлопнула за собой дверь, ударила по
выключателю в коридорчике и замерла, трясущаяся, оглядывая равнодушные белые
стены.
Господи, зачем она сюда приехала?!
Известно зачем. Лечить разбитое сердце! Но
неужели не ясно, что раны, нанесенные Игорем, ничем не вылечит, ничем и
никогда… nevermore, как выразился все тот же Эдгар Алан По по, извините за
тавтологию, аналогичному поводу. Лучше вообще забыть о существовании такого
органа, как сердце, жить только головой.
Да разве у Алены Дмитриевой есть голова?
Гадательно…
Ну что теперь делать, что?! Выйти в общий холл
и устроиться ночевать на диванчике? Нет, там же всего только одна дверь будет
отделять ее от жуткой ночи. Лечь спать на голом полу, при ярком свете, прямо в
этом коридорчике? И слушать, как в номере, совсем близко, ворвавшиеся (сквозь
стены, судя по всему, а как же еще?) призраки начнут торжествующе…
Алена выскочила из коридора так же проворно,
как несколько секунд назад – из комнаты, и ворвалась в холл соседа. Уже занесла
руку, чтобы постучать в дверь с цифрой «один», молить о помощи, о спасении, как
вдруг вспомнила: соседа же нету дома. Он на тусовке в столовке.
Ч-черт, когда мужчина нужен женщине по делу, а
не для секса, его никогда дома нет, это Алена всю свою жизнь усваивала! Училась
на многочисленных примерах.
И вот налицо очередной!
А еще мент! Моя милиция меня бережет… Как же,
ждите ответа!
В сердцах Алена стукнула кулаком в дверь… и та
вдруг качнулась под ее рукой.
Значит, сосед-мент уже вернулся? Какое
счастье!
– Извините, – пролепетала она
дрожащим голосом, вглядываясь в темноту, – ради бога, извините за позднее
вторжение, это ваша соседка, Але… то есть Елена Дмитриевна Ярушкина. Простите,
если я вас разбудила, но у меня очень важное дело…
Она осеклась, представив, что скажет ей сосед,
когда услышит об этом важном деле: мол, страхи барышню одолели! Если просто
идиоткой назовет – надо будет в ножки кланяться и благодарить за редкостную
любезность. Не убраться ли подобру-поздорову, пока он еще не настолько
проснулся, чтобы начать отличать сон от яви? Если уйти сейчас, у нее еще есть
шанс остаться для соседа галлюцинацией – правда, не молчаливой, как кот
Бегемот, но все же чем-то вроде призрака…
