– Вот именно! Представьте себе!
Совпадение! И я рад такому совпадению, потому что если я и причинил когда-то
какое-то зло, хотя бы косвенно, нечаянно, то теперь могу отчасти свою вину
загладить. Но можете поверить, когда я сделал Ирине предложение, я
представления не имел о том, кто она и кто ее отец. Вы же видели ее, вы можете
понять мужчину, на пути которого встречается такая необыкновенная девушка. А
что касаемо тех дел… Я о них давно забыл и вспомнил, только когда наш общий
знакомый Крайнов явился нервы мне мотать. Он да ваши боевые товарищи так меня
трясли, что я даже задумался: а не уложить ли мне сразу на всякий случай
чемоданчик для пребывания в сизо? А между прочим, Крайнов тогда, в те давние
времена, сам же и разболтал мне, кто именно из его сотрудников такой
строптивый, не хочет тем делом заниматься, из-за кого он вынужден от выгодного
заказа отказаться. Он сам вас заложил, если хотите знать. И если бы я хотел, я
бы еще тогда с вами разобрался, а не ждал три года. Вы и не знаете, сколько я
из-за вас за последние два месяца натерпелся! Вдобавок пресса пронюхала, что
меня допрашивали в связи с вашим знаменитым взрывом, и вы не представляете,
сколько сил и денег было затрачено, чтобы сдержать тех, кто начал под меня
копать. Только подозрений в покушении на убийство мне не хватало! Был бы я
таким, каким меня считают, я бы ее уже давно под асфальт закопал. Можете не
сомневаться, я бы к вам в жизни не пришел, если бы не…
Холстин осекся, задохнулся, махнул рукой.
– Ну, не к кому мне здесь больше
обратиться в этой ситуации, понятно? – добавил он до крайности усталым
голосом. – Утопающий и за соломинку хватается. Тем более если его кто-то
крепко держит за ноги и тянет на дно. И с каждой минутой я погружаюсь все
глубже, а мы тут сидим и языки чешем!
– Ладно, пока оставим давние дела в
покое, – кивнул сосед. – В самом деле – время не терпит. – И он
снова крепко сжал Аленино плечо: – Пошли, дорогая, пошли!
И буквально выволок Алену из постели.
Холстин взглянул на нее измученными глазами,
но, такое впечатление, в упор не увидел ее смятого, полурасстегнутого халата,
ее всклокоченных волос, ее неумытого лица. И впервые в жизни Алену не задело
невнимание мужчины. О таких мелочах она сейчас даже и не думала!
Вот так история… Значит, у соседа, у Виктора
Васильевича, с Холстиным какие-то счеты? Настолько серьезные, что московского
миллионера подозревали чуть ли не в покушении на Алениного соседа? «Меня
допрашивали в связи с вашим знаменитым взрывом…» Ну и ну! Значит, Виктора
Васильевича кто-то пытался подорвать? Наша служба и опасна, и трудна…
Получается, он здесь, в «Юбилейном», залечивает боевые раны, а вовсе не
отдыхает от интенсивной распродажи природных ресурсов. Наверное, врачи
предписали продолжить лечение еще на два дня, поэтому он и не освободил номер в
срок. А тут еще примешались «загадочные обстоятельства» смерти несчастного
Толикова, так что Виктор Васильевич теперь как бы досрочно отозван из отпуска и
теперь помогает расследованию…
Однако, кажется, не зря закатывала глазки
Леонида. Сосед и впрямь, выходит, известен своей порядочностью, если к нему за
помощью кинулся Холстин. Видимо, не сомневаясь, что он не станет сводить личные
счеты.
Да, а Ирина Покровская тут каким боком
замешана? Как бы вызнать?
Может быть, и удастся это сделать. Закон жизни
и детективного жанра: если приоткрылась завеса над одной тайной, из-под оной
завесы непременно выглянет еще одна, а то и две. Ну а если повезет, то и три.
Главное – смотреть в оба глаза и слушать в оба уха!
Пока, впрочем, Алена могла только смотреть.
Слушать ей было просто нечего, потому что ни Холстин, ни Виктор Васильевич
больше не обмолвились ни словом, а только быстро вышли из коттеджа, обогнули
его, приблизились к другому, еще более пряничному домику, в котором размещались
суперлюксовые номера, обогнули и его, а потом по тропинке углубились в тот
самый «прирученный лес», который накануне нагнал на эмоциональную писательницу
столько страхов и ужасов. Выглядел он по-прежнему мрачновато, однако небо с
каждой минутой все светлело, петухи наверняка уже давно прокричали, и никаких
мыслей о зловещих ужасах теперь у Алены не возникало, а возникали у нее мысли
самые практические, например, о том, что крылечко у коттеджа, к которому они приблизились,
высоковато, а никакого пандуса не имеется – небось тяжеленько суперлюксовым
постояльцам втаскивать в дом чемоданчики. Или для них в «Юбилейном»
предусмотрены носильщики?
А кстати, долго ли еще идти? Вот уже и кованый
забор, ограничивающий владения «Юбилейного», показался впереди, а Холстин и не
думает останавливаться. Ой, а что это Холстин делает? Ощупывает прутья решетки,
словно ищет расшатанный… И впрямь находит его, отводит в сторону, пролезает в
образовавшийся проем и нетерпеливо манит за собой соседа и Алену.
А может, не надо? Может, Холстин все же лелеет
страшные планы мести соседу и его, скажем так, знакомой, неожиданно
обнаруженной в его постели? Не повернуть ли Алене восвояси?
Ну уж нет! Разве наша писательница позволит
себе повернуть, если разворачивается интрига, вполне достойная сделаться
сюжетом для будущей нетленки?! В конце концов, читателю нужны не только
разбитые сердца, но и лужи крови, горы трупов, крики ужаса и всякая такая
прочая чухня, непременная атрибутика детективного жанра. Так что назвалась
груздем, дорогая Алена Дмитриевна, – полезай в дыру в заборе вслед за
соседом, тем паче что попадешь ты, судя по всему, не на кладбище, не на свалку
ядерных отходов, не в потусторонний мир, а лишь на территорию спортивного лагеря,
который находится по соседству с «Юбилейным».
Подобрав полы халата, Алена между прутьями
пролезла-таки и наткнулась на соседа. Он встал вдруг недвижимо, наблюдая за
Холстиным, который метался туда-сюда среди кустов, бормоча растерянно:
– Да где ж она? Куда подевалась? Куда я
ее засунул?
– Что случилось, господин Холстин? –
насмешливо спросил Виктор Васильевич. – Вы как будто спрятали куда-то
чужой труп и никак не можете его найти?
«Во-первых, свой труп спрятать было бы весьма
сложно, – хотела возразить пуристка-писательница. – А
во-вторых, – добавила бы она ехидно, – почему вы решили, что речь
идет именно о трупе? Ведь это слово мужского рода, а Холстин говорит: „Она,
ее…“»
Ни возразить, ни вставить ехидную реплику
Алена не успела: Холстин перестал бестолково топтать траву, обернулся,
уставился на соседа измученным взором и простонал:
– Вы смеетесь, Нестеров? Смеетесь, да?! А
между тем это не шутка, а истинная правда! Примерно двадцать минут назад здесь…
вот здесь, – он раздвинул раскидистые ветки кустарника, унизанные розовыми
цветочками, которые безмятежно качались на длинных стебельках, – лежал
труп неизвестной девушки. А сейчас ее нет. В смысле, его. Трупа нет!
