– А девка эта… Нет, не была она
жива, – продолжал Холстин, безнадежно махнув рукой. – Что ж я,
мертвое тело от живого не отличу? Разве что с пьяных глаз. Но я ж говорю, что
не пью. Я прохожу курс… курс лечения, который несовместим с употреблением
алкоголя.
– И от чего же вы лечитесь? –
небрежным тоном спросил Нестеров.
– Не ваше дело, – буркнул
Холстин. – К данной ситуации это не имеет никакого отношения!
– Вы говорили, – нетерпеливо
вмешалась Алена, – что у девушки были длинные серьги. Какие именно, не
помните?
– Нашла о чем спросить! – так и
взвился Холстин. – Нашла время! А вы, Нестеров, нашли кому доверить такое
дело! Но имейте в виду, если от этой вашей… подруги… просочится хоть капля
информации о случившемся, тем более искаженной информации, я на все пойду, меня
ничто не остановит, я ее за решетку упеку, она и чихнуть не успеет!
Алена громко чихнула.
– Вы издеваетесь! – взвизгнул
Холстин.
– Здесь довольно сыро, – странным,
словно бы сдавленным голосом проговорил Нестеров, – сыро и прохладно, а
моя… э-э… Алена легко одета. А вы, Холстин, прежде чем другим грозить за
решетку их упечь, подумали бы лучше, как самому туда не угодить. Никто не
собирался над вами издеваться. Более того – на нас с Аленой сейчас вся ваша
надежда. Возьмите себя в руки и постарайтесь не рубить последний сук, на
котором сидите. Понятно?
«Это мы с ним – сук, – подумала Алена,
озирая своего соседа. – Занятно! Хм, а когда я успела назвать ему свое
имя? Хотя да, было что-то такое перед тем, как мы оказались в постели. А он мне
даже представиться не успел, вот цирк-то… Но Холстин-то каков баран оказался,
а? И что это меня разобрало вчера вечером в столовой, как я только могла
подумать, что такой человек мог бы мне понравиться?! Вообще вчерашний день –
какое-то сплошное разочарование в лицах мужского пола. Вадим, Холстин… Правда,
Нестеров вроде бы не без ума. Во всяком случае, чувства юмора ему не занимать
стать!»
– Извините, – махнул в это время
рукой Холстин, поднимая на Алену такие усталые глаза, что она мигом его
простила: ну нельзя же, в самом деле, всерьез злиться на обломки былой
самоуверенности! – Вы извините, Алена, я в самом деле не в себе. Сами
понимаете… Такая провокация! Сперва кто-то стучал то в дверь, то в окно… Я
думал, пацанва из лагеря шарашится, вышел шугануть – никого, только труп. Потом
– вспышка из кустов! Всякое в жизни бывало, но на таком горячем я еще не
попадался. Как мальчишку подставили, а за что? Кому я дорогу перешел? Неужели
кто-то из нижегородских мелких лавочников решил противиться неизбежному?
Процесс централизации капитала и промышленности, сами знаете, –
непреложный закон развития общества. Как будто это я выдумал! Если вспомнить
историю США, да и Европы, сколько случаев…
– Вы про серьги, Холстин, про
серьги, – негромко прервал Нестеров внезапно начавшийся урок
политэкономии. – Вас же конкретно спросили: помните, какие именно на
девушке были серьги? Вот конкретно и отвечайте.
– Значит, так… – сосредоточился
Холстин. – Серьги были длиной сантиметров двадцать, состояли из гирлянд
белых, голубых и зеленых камушков, а также таких плоских бляшек вроде монеток.
Монетки были золотистые, серебристые и перламутровые.
Да, с наблюдательностью у него все в порядке…
– Бог ты мой! – выдохнула
Алена. – Кажется, я знаю, кто была эта девушка.
– Откуда? – подозрительно прищурился
Холстин. – Вы с ней знакомы?
– Нет, просто видела ее на вашем банкете.
И обратила внимание на эти серьги. Я к серьгам вообще неравнодушна, а у нее они
были очень уж необыкновенные.
– На банкете?! – Теперь Холстин
вытаращил глаза. – Вы были на банкете?! С кем?! Как вы туда попали?!
«Е-пэ-рэ-сэ-тэ…» – как выражается в моменты
величайшего возмущения моя подруга Инна. Можно подумать, Алена незаконно
прорвалась на ежегодный бал в Венской опере, а не заглянула на пошлую тусовку
нижегородского бизнес-бомонда.
– Меня Вадим пригласил, – скромно
уточнила она. Ужасно, ну просто невыносимо хотелось добавить: «Так же, как и
бедолагу, которую вы тащили за ноги!» – но наша писательница удержала это
заявление на кончике языка. Во-первых, она ни в чем не уверена, а во-вторых,
решение насчет розовых очков оставалось еще в силе. – Но я ушла немедленно
после того, как вы появились.
Прозвучало сказанное двусмысленно, однако
Алене было на это наплевать. Холстину, похоже, тоже.
– Девушку зовут Лена, – начала
рассказывать Алена и вдруг ахнула: – Нет, погодите, возможно, это была Надя!
Понимаете, – заспешила она, увидев, что мужчины уставились на нее как на
ненормальную, – сначала в таких серьгах была Лена, а потом она поменялась
со своей подругой Надей. Надя взамен дала ей поносить свои серьги из белого
золота, которые ей подарил любовник, которого она называла Сашей.
– Послушайте, Нестеров, –
высокомерно перебил Холстин, – я был о вашем вкусе лучшего мнения. Кого вы
сюда привели! Вы хотите, чтобы я поверил в этот бред? Как будто женщина может
расстаться с золотыми украшениями ради какой-то безвкусной дешевки! Что я,
женщин не знаю, что ли? Да вон хотя бы Ирина: с тех пор, как мы начали
встречаться, она вообще ничего, кроме бриллиантов, не носит!
– Ну, от женщин всего можно
ожидать, – примирительно сказал Нестеров. – Это существа настолько
причудливые, что не нам, мужчинам, пытаться их понять. Давайте послушаем
дальше. Ну, Алена?
Алена, впрочем, и не думала продолжать, а
изучающе поглядывала на мужчин. Кто-то, кажется, какой-то мимолетный кавалер,
однажды сказал ей, будто она – сущий катализатор, потому что пробуждает в людях
либо самые лучшие, либо самые худшие качества. Такое впечатление, что на
Холстина катализатор подействовал самым отрицательным образом! Глядя на этого
сварливого склочника со злыми глазами и обвисшими щеками, трудно даже представить
себе, что именно он держит за глотку целую толпу нижегородских бизнесменов (ишь
как выражается – мелких лавочников!), заставляет их дрожать, заискивать,
манипулирует ими… А может, им самим тоже кто-то, в свою очередь, манипулирует,
он не более чем орудие в чьих-то руках? Назвать его бараном – оскорбить барана!
Ну и нашла себе друга жизни Ирина Покровская – только и достоинств у человека,
что несметные деньжищи! Поживешь с этаким типусом – никаких денег не захочешь!
Нет, больше Алена ни слова не скажет. Во
всяком случае, Холстину. А вот с Нестеровым можно будет потом пооткровенничать,
на нем присутствие катализатора сказывается как раз благотворно…
