– Я не любитель, – призналась
Алена. – Ну, каша так каша…
Вообще зарекаться не следовало. Она была
голодна, без преувеличения сказать, как весенняя волчица. Может, и до шницеля
черед дойдет.
– Конечно, – сказала девушка, –
если бы никто не знал, что ваша соседка не придет, я бы вам потихоньку принесла
ее салатик. Разве жалко? Но директор сам приходил сказать, что этот стол только
на одного накрывать, на вас, значит, так что, сами понимаете, не получится.
Девушка была другая, не та, что вчера
приревновала Вадима к Алене, и была полна готовности сделать приятное
симпатичной усталой даме.
– А что, все мои соседи уже разъехались?
Я, вообще-то, думала, что у них еще оставалось по нескольку дней…
– Нет, у брата с сестрой закончилась
путевка как раз после обеда, а толстая женщина, которая вот на этом стуле
сидела… – Девушка постучала по спинке стула, с которого еще утром
свешивалась во все стороны Леонида, и закончила: – Я даже не знаю, где она.
Может, тоже домой укатила. Наверное, на нее эта история подействовала… ну, с
мертвой девушкой, которую нашли. Ужас, да? – доверчиво спросила
официантка. – Или вы ничего еще не слышали?
– Слышала, – мрачно кивнула Алена,
которая, если честно, только об этом и слышала всю дорогу до «Юбилейного» и тем
паче ступив на его территорию. – В самом деле ужас.
– Многие уехали, – понизив голос,
сообщила официантка. – Не одна… как ее…
– Леонида Леонтьевна, – подсказала
Алена.
– Ага. Красивое имя, да? – вдруг
мечтательно сказала официантка. – Леонида Леонтьевна Литвинова… Не то что
у меня: Мария Филипповна Сережкина. Все буквы вразброс! А там сплошные Л,
просто чистый звон!
– Это называется аллитерация, –
улыбнулась Алена. – Как у Лермонтова, знаете: «Русалка плыла по волне
голубой, озаряема полной луной, и хотела она доплеснуть до луны серебристую
пену волны». Или у Бальмонта: «Чуждый чарам черный челн…»
И вдруг Алена нахмурилось, оборвав свою
краткую лекцию по литературе. «Чистый звон», – сказала поэтичная
официантка Мария Сережкина? Странное ощущение, что подобный же звон Алена уже
слышала сегодня… что-то с такой же чистой струной, как это непрерывное Л, уже
пело в сознании… Нет, там был какой-то другой звук… Но разве возможно
вспомнить! Может быть, потом?
– Ну, я говорю, многие сорвались из
пансионата, даже не дожидаясь окончания срока путевок, – стрекотала
официантка. – Еще бы, такие страхи! Столовая пустая была вечером, думали,
пропадет ужин, но директор распорядился милицейскую бригаду накормить, которая
здесь работает. Да вон они идут. Пойду помогу подавать. А вам я попозже еще
пирожное принесу.
Алена не стала говорить, что пирожное ей нести
не нужно. Вилка уже сама собой отламывала маленькие кусочки шницеля и подносила
их ко рту, ну а рот точно так же сам собой открывался… Можно спорить, что он и
от пирожного не откажется, предатель!
С другой стороны, чтобы твой организм тебя не
предавал, его нужно вовремя кормить. Одним серотонином сыт не будешь! Тем более
сегодня, когда только лишь бананы боролись со множеством обрушившихся на Алену
стрессов.
Дверь в столовую распахнулась, вошли несколько
человек, среди которых Алена знала троих. Первым вкатился Колобок, какой-то
похудевший с утра. Боже, да неужели только этим утром он не то лукаво, не то
презрительно улыбался Алене в спорткомплексе?! А постарел-то, постарел за
несколько часов – лет на десять! Директор «Юбилейного» с полупоклонами пятился
перед плотным, кряжистым человеком с седым ежиком волос и угрюмым, тяжелым
лицом. Это был добрый знакомый Алены, можно сказать, наиперший, наилепший друг:
Лев Иванович Муравьев, начальник следственного отдела городского УВД. Рядом шли
такие же угрюмые, напористые мужики – тоже, по всему видать, большие
милицейские шишки. В кильватере следовали более человечные и менее
начальственные лица. Среди кордебалета Алена приметила Нестерова.
Она быстро отвернулась, пока настороженный
взгляд Муравьева не нашарил ее. Удовольствие она при этом испытала бы ровно
такое, как жертвы уэллсовских марсиан, которых те нашаривали лучами своих
жутких прожекторов. И так сей неумолимый луч преследовал ее чуть ли не полдня!
Сама виновата, конечно, сама вызвала огонь на себя, названивая Льву Ивановичу,
сама упомянула о деле Нестерова. Приехав в «Юбилейный» по поводу трупа
несчастной Лены, Муравьев узнал, что знаменитый Нестеров отсутствует, а также
нет его соседки по коттеджу, – и сделал вполне логичный вывод, что парочка
где-то пребывает вместе. И с той минуты Алена не знала ни минуты покоя, пока не
дала слово Муравьеву, что они с Нестеровым прибудут в «Юбилейный» с максимально
возможной скоростью. Они и в самом деле выехали в пансионат сразу после
нервного визита к Ларисе Серебряковой – вернее, почти сразу, потому что по пути
решили проверить два адреса.
В обеих точках их ждал облом. Нины Елисеевой
дома не оказалось. Синей «Вольво» во дворе тоже не было. Нестеров предпринял
блиц-опрос пятерых бабулек, куковавших на лавочке у подъезда (классическая
картина!), но выудил из них только подтверждение, что да, мол, в сороковой
квартире проживает чернявая женщина по имени Нина Елисеева. Живет она очень
замкнуто, одиноко. Вроде бы по профессии она врач, но какой именно, зубной или,
к примеру, хирург, никто не знал. Где работает Нина, в какой больнице или
поклинике, бабульки тоже сказать не могли. А может, она вовсе и не врач, а
фармацевт какой-нибудь! Не видали также во дворе синей машины с таким номером.
Но само по себе это ничего не значило: Нина могла шифроваться, не афишировать,
что раскатывает на чужой машине. По каким причинам? Да причин можно с десяток
назвать! Например: не желала стать предметом бабулькиных досужих сплетен. Да
любые у нее могли быть резоны!
– Ладно, не переживайте, нагрянем сюда
еще и завтра, – успокоил Алену Нестеров, садясь за руль. – Рано или
поздно мы все равно Елисееву перехватим. А сейчас поехали, а то там ваш
Муравьев с ума сойдет.
– Может, она теперь никогда дома не
появится, – мрачно сказала Алена.
– А куда она денется? – изумился
Нестеров. – В бега ударится? С какой радости?
– Ну, мы ее спугнули, когда закричали… вернее,
когда я закричала: «Юрмала!» Значит, ведь, что я узнала…
– Да бросьте! – с досадой перебил
Нестеров. – По большому счету, все насчет участия Нины Елисеевой в
убийстве Юровского – не более чем наши, вернее ваши, измышления. Мало ли почему
она проходила тогда мимо моего «Форда»… Мало ли почему оперлась на него… Да и
вообще не факт, что там была именно она. Футболка – еще не компромат! Ну,
оказалась в одном лифте с нами… Это тоже не уголовно наказуемое деяние!
